Алан Прог - Книга Пророков

«Что ж, в таком случае, должен вам сообщить, что я обнаружил новую разумную расу.»

«О, это прекрасно, сын мой. Но что это за раса?»

«Они считают себя потомками древних мышей и обладают редким телепатическим даром. Кроме того, ваше преосвященство, они желают примкнуть к Атвианскому союзу.»

«И это прекрасно, сын мой. Полагаю, что здесь не будет никаких осложнений — в ближайшее время мы рассмотрим их прошение, и, я уверен, решение будет положительным.»

«Я склоняюсь пред вашей мудростью, Ваше преосвященство.»

«Ах, оставь, Рой, вечно ты преувеличиваешь… Ну, давай свою вторую новость, у меня есть еще и другие дела.»

«Боюсь, их придется отложить, — возразил священник. — Нагрокалис захвачен Темным Братством. Градоначальник куплен».

Несмотря на обескураживающую новость, Демеро, казалось, ничуть не удивился. Голос аббата даже не дрогнул:

«Но с тобою все в порядке, сын мой?»

«Увы, Ваше преосвященство, — вздохнул Дигр, — мне не удалось избежать пленения».

«Ну, что же, сын мой, что случилось, то случилось. Теперь твоей единственной задачей является одна — сохранение собственной жизни. Любой ценой, мой мальчик, запомни это.»

«Даже ценой предательства?!»

«Видишь ли, мой мужественный Рой, они все равно сломают тебя. Плоть слаба. Так не лучше ли покориться неизбежному…»

Нет, это не тот аббат Демеро, которого он знал. Тот, другой, сам обучал киллменов различным способам ухода из жизни, самый безболезненный из которых заключался в остановке деятельности мозга, а самый быстрый — в разрушении сердца. Тот, другой аббат предпочитал смерть предательству. Тот, другой…

«Странные речи вы ведете, Ваше преосвященство… Я скорее умру, чем превращусь в слугу Нечистого.»

Тон аббата мгновенно изменился. Куда делась благостность и мягкость — голос Демеро зазвенел, как арбалетная тетива:

«Ты должен выполнять приказы, киллмен, мои приказы. Забыл?! Может быть, ты думаешь, что я должен отчитываться перед тобой? Смири гордыню, священник!»

Внезапно резкая боль пронзила мозг Дигра, и голос аббата умолк. Вместо него раздалось уже знакомое щелканье:

«Ты удивляешь меня все больше и больше, — заявил Солайтер. — Неужели ты купился на такую простую уловку? Смотри, вот тот, кто говорил с тобой! Хорош, не правда ли?»

Пред внутренним взором Роя возникло злое, усталое лицо. Мертвенно бледное, оно вполне сошло бы за лицо мертвеца, если б не глаза, которые напоминали два раскаленных острия. Эти глаза сверлили Дигра и, казалось, пытались вытянуть его душу.

С’тана! Это был никто иной, как мастер Голубого Круга.

«Какой же я глупец, — пронеслось в голове священника. — Боже мой, какой глупец!».

Мастер услышал эту мысль и жутковато улыбнулся:

«Теперь ты понимаешь, Дигр, что не тебе меряться силами с Темным Братством. Твои возможности ничтожно малы по сравнению с нашей мощью. Прояви благоразумие — покорись судьбе. Все блага мира падут к твоим ногам…»

«Знаю, знаю, — усмехнулся киллмен, — реки золота, красавицы… Я все это уже слышал. Кстати, С’тана, если уж вы такие могущественные, то почему не придумали ничего умнее, чем парнокопытные мыши? Это было настолько глупо, что я чуть было не догадался».

«Именно потому, что это было глупо, — неприятно засмеялся С’тана, — ты и поверил, что имеешь дело с реальностью. Ложь должна быть чудовищной, чтобы в нее поверили. Полагаю, ты ожидал, что тебя будут потчевать разнообразными чудовищами, а тут…»

«Что ж, отдаю должное твоей изобретательности. Но, боюсь, ты так ничего и не добился.»

«Твои слова следует понимать как отказ?» — с угрозой произнес мастер Голубого Круга.

«Понимай, как хочешь!»

«Что ж, Дигр, — прошипел С’тана, — ты сам выбрал свою судьбу. К тебе будут применены самые изощренные пытки, и, — на лице мастера зазмеилась жутковатая улыбка, — смею заверить, что сбежать тебе не удастся. Я хорошо потрудился, и теперь твое сознание подобно замку с подпиленной дужкой — не составит труда взломать его. Но я дам тебе шанс. Последний шанс, Дигр. Поклянись служить мне, и я пощажу тебя».

«Не начинай все заново, — устало сказал священник, — я знаю наперед все, что ты скажешь».

«Ну, что ж, пеняй на себя.»

Лицо С’таны задрожало и растворилось в окружающем мраке.

Тьма подземелья и глубокая тишина были нескончаемо, безнадежно долгими. Даже оконце в потолке оказалось лишь фантазией. Не являлись стражники и соглядатаи, не слышалось шагов на лестнице. Не было ничего, кроме дыхания и биения сердца, кроме досады на самого себя.

С’тана не бросал слов на ветер. Дигр не мог уйти, как ни старался, — некоторые области сознания оказались заблокированы, и он попросту не помнил того, чему учил аббат. Священник знал лишь, что усилием воли возможно убить себя. Но как? Оставалось только проклинать судьбу и ждать, когда С’тана соизволит прислать какого-нибудь мучителя. И в самом деле, наконец послышались шаги, оглушительно взвизгнули отроду не смазывавшиеся петли, и дверь темницы отворилась.

Свет из узкого дверного проема клинком полоснул по глазам. На пороге стоял тот самый палач в красном одеянии, с глухим капюшоном на голове. В его руке на сей раз не было секиры, но это скорее настораживало, нежели вселяло надежду.

— Ты, что ли, будешь бывший начальник стражи города Нагрокалис по имени Рой Дигр? — поинтересовался вошедший. Священник кивнул, не спуская с него глаз. — Ну, пошли.

И вновь ступени, каменные идолы с факелами в зубастых пастях. Палач не подгонял, не толкал в спину. Торопиться ему было некуда.

— Слышишь, господин, — довольно мирно произнес он, — ты не бойся. Коли будешь делать, как скажу, то и почувствовать ничего не успеешь. Хрясь — и все. Чай не первый год головы рублю! Еще при прежнем, убиенном хозяине за мастерство свое награды имел.

— Премного благодарен, — буркнул метс.

«Проломить бы тебе череп, — подумал священник, представляя кровавую картину, — резко развернуться, ударить ногой пониже пояса и айда отсюда».

— Не стоит, приятель, — мигом откликнулся палач, любовно поглаживая странный амулет, висящий на груди, — навидался я таких, сил нет. Ну, бросится какой-нибудь нервный, помашет ручонками, поорет. А толку? Мне что здесь тебе башку открутить, что на эшафоте… Да только на плахе оно как-то благочиннее. Так что, не дури, веди себя смирно, может, и проживешь подольше.

— А может, я не хочу подольше? — озлился священник.

— Хочешь или не хочешь, — деловито произнес палач, — а только нам это без разницы. Велено доставить в пыточную в целости и сохранности — значит, велено. И не будь я Буркс по кличке Миляга, если не выполню приказание.

Он выхватил из-за пазухи короткую деревянную дубинку и приложился ею к затылку конвоируемого, причем так ловко, что тот не успел оказать ни малейшего сопротивления. Затем Миляга взвалил обмякшую тушу на спину и потащил вверх по лестнице.