Алан Прог - Книга Пророков

— Здоровый, черт, — тяжело переступая со ступени на ступень, отдувался он, — и сдалась мне эта работенка, будь она неладна. Сидел бы сейчас на Мануне да потягивал брагу из кувшинчика, или еще чем занимался бы с бабеночкой какой. Э-эх, надо было соглашаться на предложение С’таны… — Палач мечтательно облизнулся. — Так ведь нет, все цеховая солидарность, будь она трижды проклята. Не захотел сдуру от друзей отдаляться. Ладно бы еще подъемные платили. Ка-а-к же, у этого скряги, С’таны, снега зимой не допросишься. А за золотой — так и вовсе удавится. Ну, разве это дело? И это с моим-то опытом! В провинциальный городишко заслали, словно и заслуг у меня никаких. — Поднявшись на последнюю ступеньку, палач прислонил ношу к стене и перевел дух. — И этот еще на меня… — Миляга поправил Дигра так, чтобы тот не свалился. — Всем известно, что со священниками лучше не связываться. Оприходуешь одного, а потом все их Аббатство на тебя навалится… Да что уж…

Миляга вновь взвалил Дигра на плечи и потащил дальше. Идти пришлось недолго — всего лишь по коридору до двери, с которой таращился потрепанный череп.

Череп этот был прибит бронзовым костылем, причем прибит криво. Выглядел костяк как угодно, только не зловеще: нижняя челюсть раскрошилась, левая глазница проедена крысами, дырка на месте виска. Палач, вновь прислонив метса к стене, забарабанил в дверь. Череп нервно задергался в такт громовым ударам.

— Да иду, иду, — раздался противный голос, — угомонись ты!

— Отворяй, Кипл! — взбесился Миляга. — Не испытывай мое терпение.

Лязгнул засов, и на пороге появилось человекоподобное существо небольшого роста. Кожа на его лице висела складками и имела зеленоватый оттенок, мертвенно бледные губы были растянуты в презрительной ухмылке, острые уши подрагивали и, казалось, улавливали каждый, даже едва слышный звук. Довершали картину кожаный мясницкий фартук, обильно заляпанный красно-бурыми пятнами, и ржавый нож с изогнутой костяной рукояткой.

Более всего существо походило на невероятно захиревшего глита, да, по сути, таковым и являлось — один из чудовищных генетических экспериментов мастеров Нечистого потерпел неудачу, и некоторые лемуты вышли уродцами. Впрочем, из выживших получились неплохие палачи. В отличие от прежних поколений глитов, они могли хорошо разговаривать и оказались достаточно умны, чтобы выполнять свое дело без присмотра. Они не испытывали к жертвам ненависти, а потому никогда не переходили грани, которая приводила испытуемых к смерти. Получив приказ пытать человека двое суток — пытали именно столько времени и возвращали подследственного живым.

— До чего людишки пошли хилые, — нагло ухмыляясь, проскрипел Кипл, — чуть что — в крик. Ну, что ты орешь, Миляга, работать мешаешь!

— Так ты, значит, работаешь, — рыкнул палач, — а я думал — развлекаешься.

— Я люблю свою работу, это правда, — попытался изобразить усмешку глит, — и получаю от нее удовольствие. Я ведь не головы рублю, здесь ума много не надо. Мое дело куда тоньше — вытянуть из живой твари всю подноготную…

— Ну, ну, опять старая песня. Тебе самому-то не надоело? Только и знаешь, что талдычить о своих невероятных способностях. — С этими словами Миляга оттолкнул Кипла и вломился в помещение. — Клиента принимай. Я тебе не нанимался таскать его за бесплатно! Вон он у стеночки отдыхает. Если такой умный, то и тащи сам. — И Миляга прошел внутрь.

В грязной, скверно освещенной комнате на четырех пыточных столах подергивались залитые кровью тела, на дыбе обмяк какой-то здоровяк, над жаровней, под которой весело плясал огонь, извивался худосочный однорукий калека с шестипалой ладонью.

Калека был подвешен за руку к потолочным балкам на внушительных цепях; он отчаянно кричал и пытался вырваться, но, разумеется, тщетно.

— Не дергайся, — посоветовал палач, поравнявшись с беднягой, — хуже будет. И вообще, приятель, я бы на твоем месте во всем признался. Охота тебе мучиться?!

— Да в чем, в чем признался?! — взвыл несчастный. — Кабатчик я, Луи кличут. Никогда ничего дурного не делал! Да за что же, а-а-а-а-а!!! — Огонь почему-то подпрыгнул и лизнул пятки несчастному. — Хоть вы за меня заступитесь, господарь палач. Все сделаю — страшной клятвой клянусь, а-а-а-а-а-а-а!!!!

— Заступитесь, заступитесь, — проворчал Миляга, — делать мне больше нечего, только за вашего брата заступаться.

Не обращая больше внимания на мольбы, Миляга отошел прочь. «Ну, что за изверг, — думал он, исподлобья наблюдая, как Кипл пытается перевалить тело священника через порог, — хлебом не корми, дай запытать кого-нибудь без пользы, за просто так. Надо на него при случае донос написать».

— Смотри, не надорвись, — буркнул он.

— Помог бы лучше! — зло бросил Кипл.

— Только советом, Кипл, — усмехнулся Миляга. — Ты его под мышки возьми и волоком, волоком. Глядишь, к вечеру и управишься.

Глит с ненавистью посмотрел на Милягу:

— Смотри, как бы сам на его месте не оказался!

«Ну, это уже слишком, — вскипел Миляга, — эта зеленая тварь осмеливается мне угрожать!»

В следующее мгновенье, палач сгреб Кипла в охапку, тот даже пикнуть не успел:

— Ты утомил меня, Кипл. Я вот думаю — не свернуть ли тебе шею?

— Тебе не простят! — взвизгнул лемут. — С’тана…

— Нет, мой зеленокожий друг, — засмеялся Миляга, все сильнее сжимая горло Кипла, — еще как простят. И знаешь, почему? Потому, что тебя никто не найдет. — Глит уже начал синеть, шершавый язык вывалился, и изо рта капала желтоватая пена. — Я изрублю тебя на куски, а потом положу в мешок и закопаю где-нибудь в Тайге… А С’тане скажу, что ты сбежал. Ну, как тебе? — В ответ послышалось нечленораздельное клокотание. — Ну, вижу — ты все постиг. — Палач ослабил железную хватку. — Подыши немного.

— Ты сумасшедший, — просипел Кипл.

— Разумеется, — осклабился Миляга, — это наш общий недуг.

— Если убьешь меня, то…

— Нет, зеленокожее страшилище, — засмеялся палач, — не надейся. Это было бы слишком просто. Я превращусь в твой кошмар. И, еще, Кипл, я приложу все усилия, чтобы стать твоим начальником. В общем-то, мне уже предлагали сделаться старшим палачом Мануна, да я отказался — уж больно работа грязная. Но теперь, когда мы так близко познакомились… Непременно напишу прошение мастеру. Думаю, учитывая мои заслуги перед Темным Братством, он простит мне то, что я не согласился прежде. Как ты думаешь?

Услышав сдавленный стон, палач наконец разжал руки. Кипл рухнул на пол.

— Да, и еще скажи мне, Кипл, — поинтересовался напоследок Миляга, — тот, что поджаривается на медленном огне, что он-то натворил? Или это твое обычное служебное рвение?

— Подозревается в связях с пиратами!

— Да кабы он был виновен, — проговорил Миляга, — то давно бы уж сознался. Отпустил бы человека!