Алан Прог - Книга Пророков

— Я не пожалею, что пошел с вами, — как во сне повторил Вулли, — я не пожалею…

Паркинс не хотел идти. Каждая клетка его тела кричала: не делай этого! Наплюй на барыши и беги отсюда! Беги что есть мочи, как в детстве, когда вожделенный яблоневый сад вдруг ощетинивался сторожами с арбалетами.

Но какая-то странная сила вынуждала его подчиниться. В глубине сознания возникла мысль, чужая и холодная: «А он славный малый, этот Чак». Мысль пульсировала и расширялась. Наконец, она вытеснила все другие, и Вулли поверил, что страхи его напрасны, — точнее, был вынужден поверить.

Они пошли по направлению к окраине, туда, где находилось городское кладбище. Паркинс чувствовал, что проваливается в бездну, в какую-то бесконечную черную нору. Но сопротивляться не было сил.

Поравнявшись с покосившейся оградой, незнакомец остановился и втянул ноздрями воздух, словно лорс, ищущий запах хозяина.

— Славный будет денек, паря, — сказал Чак и хлопнул Вулли по плечу. — Ох, и славный.

— Денек будет славный… — механически повторил Паркинс.

Ветер, дувший со стороны кладбища, доносил запах свежей земли и тлена. Мало того, он доносил и звуки. Жуткие звуки, от которых кровь застывала в жилах.

— Наши встают, — ухмыльнулся Чак, — скоро ты их увидишь, паря. Славные ребята, только вот осталось от них маловато. Свежая кровь требуется…

Вулли слышал отвратительный скрип и скрежет, то и дело прерываемый сатанинским хохотом. С треском разлетались доски, стонали, выворачиваемые из земли, камни.

Чак еще раз втянул воздух и, видимо, убедившись, что все идет по заранее намеченному плану, осклабился:

— Успели!

К кладбищенской ограде невероятно медленно двигалась странная процессия. Возглавлял ее некто в черном саване, который был местами изъеден червями, местами истлел, но все еще являл миру величие золотого узора, пущенного рукой умелого мастера. Вслед за головой процессии двигались существа в одеждах попроще. Собственно, и одеждой-то это назвать было нельзя — гнилое разноцветное тряпье, едва прикрывающее не менее гнилую и не менее разноцветную из-за трупных пятен плоть.

— Ты думал, это все сказки? — не унимался Чак, — ан нет. Мои хозяева нашли способ использовать мертвые оболочки. Совсем недавно, но нашли. Загружают в мертвяков какое-нибудь сознание вперемешку с жизненной силой — и айда… Никакой мистики — одна чистая наука. Только вот беда: жизненной силы этой хватает не надолго. Слишком уж быстро расходуется. Повывертывались из могил — устали, сделали три шага — устали… Но это лишь до того, как крови живой напьются. Вот выпьют тебя и воспрянут — жаль, ты этого не увидишь.

Голос купца дрожал — похоже, ему и самому не нравилась его миссия, он жутко боялся оживших трупов и непрерывно говорил, чтобы хоть немного избавиться от ужаса.

Тем временем, процессия доползла до ограды, вывернула ее из земли и зазмеилась к Чаку.

— Ну вот, паря, пришел твой смертный час, — молитвенно сложил руки Чак, — упокой, Господи, душу раба твоего. Ату его, ребята!

Однако, мертвяки имели свое мнение. Чак был на целую голову выше Подъедала и чуть не на два локтя шире в плечах. А значит, в нем помещалось куда больше свежей, теплой, соленой крови, которая так им была необходима.

Предводитель, что красовался в черном саване, весомо положил костистую лапу на плечо Чака и рванул. Брызнула кровь.

— Да не меня, безмозглые идиоты! — взревел Чак. — Не меня! Вон этого. — И зачем-то сунул в морду нелюди небольшой амулет в виде железного кольца, в центр которого сходились извилистые линии.

Кольцо не подействовало. Что может сделать какое-то кольцо мертвякам? Началась свалка… Чак испуганно взвизгнул и, вытащив откуда-то из-за спины палаш, принялся торопливо отмахиваться. Захрустели кости, черепа, мелькнула отлетающая в сторону землистая плоть.

Внезапно Паркинс почувствовал, что сознание вновь вернулось к нему. Похоже, Чак нанес сокрушительный ментальный удар по обступившим его чудищам и потому на время потерял контроль над Вулли.

Детина стоял посреди трупов и судорожно прижимал ко лбу тот самый амулет.

— Проклятье, — шипел Чак, — пришлось перерубить канал сознания. С’тана за такое по головке не погладит! — Тут Чак взглянул на Паркинса с такой ненавистью, что у того чуть ноги не подкосились. — Ну, что вылупился?! Думаешь, отделался от меня? — Чак закрыл глаза и вжал амулет в лоб.

За следующие несколько мгновений Вулли Паркинс невероятно вырос в собственных глазах. Во-первых, он смекнул, что именно кольцо дает лже-купцу власть над сознаниями. И во вторых — не растерялся.

Он не стал выяснять, как же действует это зловредное устройство в виде кольца, а, с невиданным проворством выхватив рогатку, влепил в лицо Чаку обломок кости. Снаряд впился тому прямо в глаз, и враг, издав нечеловеческий вой, повалился на землю.

Амулет выпал из рук детины и допрыгал до Вулли. Тот не долго думая схватил вещицу, сунул в карман и, не особенно надеясь на разрушительную силу своего оружия, бросился наутек. Город закружил в безумном водовороте, отдавая в висках током крови.

— Ты труп! — орал Чак. — Ты уже труп!!!

Но Подъедало был с этим не согласен: трупы не умеют так быстро бегать.

За поворотом, там, где сплеталась улица Большого камня с улицей Дикой утки, он наконец перевел дух. Преследователя не было видно, но его истошные вопли до сих пор звенели в ушах. О прогулке по базарной площади не могло быть и речи. Сердце Паркинса трепыхалось, словно пойманная в силки птица.

Вулли стоял напротив кондитерской лавки. Это было приземистое и довольно-таки старое здание, сложенное из грубо обтесанных бревен. Стены потемнели от времени и местами обветшали. Деревянный флюгер в виде кренделя все время показывал одно единственное направление — северо-запад — и даже в самый сильный ветер не менял его. Ставни, украшенные затейливой резьбой, были наглухо заперты. То же можно было сказать и о массивной дубовой двери, на которой была вырезана гривастая львиная морда — причуда владельца лавки, господина Прикли. В нос льва было продето массивное кольцо, служившее одновременно и ручкой, и устройством для подачи сигнала хозяину.

Вулли взялся за кольцо и несколько раз с силой стукнул в дверь, но так и не дождался ответа. Впрочем, какой-то шорох послышался, и даже почудился звук приближающихся шагов. Но, увы, лавка так и осталась на запоре.

Юноша потоптался немного у порога и заковылял к гарнизону. В голове у него было на удивление пусто. Как ни странно, его совершенно не тревожил незнакомец, с которым он расстался у городского кладбища. Процессия мертвецов тоже не произвела на него должного впечатления.

К тому же он не испытывал ни малейшей тревоги в связи с тем, что в столь поздний час — солнце уже стояло в зените — собственность господина Прикли оказалась закрыта. А ведь все в Нагрокалисе прекрасно знали, что Прикли — изрядный педант и выжига, не пропускает ни одного дня без барыша. Городские старожилы шутили, что, если на ратуше вдруг выйдут из строя часы, время вполне можно будет определить по лавке сластей.