Алан Прог - Книга Пророков

Исчезли колонны, исчез алтарь, словно укутанные черным бархатом. Исчез и сам Вулли, превратясь в телесную оболочку для невероятно могучего сознания. То, что еще недавно было Подъедалом, положило книгу за пазуху и направилось к выходу из подземелья. Сперва шаги были неуверенными, но вскоре обрели некоторую, весьма относительную твердость.

«До чего примитивные существа, — бурчал про себя Вулли-Солайтер, — это же сколько энергии на одну балансировку приходится тратить. Однако их-то племя как раз выжило, а мое…»

Замкнув решетку, Солайтер принялся подниматься по лестнице. И это оказалось выше его сил. Ужасную оболочку мотало из стороны в сторону, ноги попадали на ступени лишь со второй, а то и с третьей попытки. И, в конце концов, случилось то, что и должно было случиться: Солайтер оступился и с грохотом обрушился вниз. И первый раз в жизни потерял сознание.

«Это одно сплошное мучение… Придется вернуть оболочку ее законному владельцу, — очнувшись от удара, решил могучий разум, — и управлять ею на расстоянии».

Вулли открыл глаза. Он лежал у подножья лестницы, бока невероятно болели.

— Пора выбираться отсюда. Бежать, бежать, бежать. Через Тайг к Внутреннему морю, а там, может, и братца отыщу…

Он кряхтя встал на ноги и стал медленно подниматься по лестнице.

Солайтер приходил в себя после неудачного эксперимента. Он сидел в озерце, берег которого устилали кости людей и животных, и размышлял о бренности бытия.

Когда-то, задолго до Смерти, он был обыкновенной улиткой, каких десятки тысяч в любом водоеме. Он не осознавал себя и потому, вероятно, был счастлив. Солайтер являлся частицей природы, и природа благоволила к нему. Но с тех пор минули тысячелетия, и тело его до неузнаваемости изменилось. На самом деле, сперва изменилось сознание, а тело лишь последовало за ним. Теперь он был невероятно сильным разумом, он мог подчинить себе любое сознание на расстоянии едва ли не в половину материка. Но что толку? Текли годы, а вокруг ничего не менялось, за исключением разве что количества костей, разбросанных на берегу.

Мимо проплыла здоровенная рыбина, и Солайтер, непроизвольно выпростав щупальце-отросток, стиснул ее чешуйчатое тело. «И так до самого конца, — подумал моллюск, перемалывая мощными челюстями рыбьи кости. — Какая чудовищная насмешка!»

Переварив добычу, Солайтер поплыл к берегу. Несмотря на внушительные размеры, двигался он легко и с завидной скоростью. Огромные волны расходились от могучего тела. Плотоядные кувшинки, лепестки которых были усыпаны длинными шипами, будто спина дикобраза, поворачивали головки в сторону проплывающего монстра и подобострастно кивали. «Глупые существа, — промелькнуло в мыслях у Солайтера, — только и знаете, что выпрашивать объедки».

Моллюск выбрался на берег. Хрустнул чей-то череп, несколько черных птиц, шумно пировавших на останках, тревожно захлопали крыльями и взмыли в небо. Пространство огласилось резкими криками.

«А ну, пошли!» — мысленно рявкнул Солайтер, и мгновением позже небо очистилось и засияло.

И оно было бирюзового цвета, высокое, недостижимое. Оно манило, притягивало, зачаровывало. «Если бы у меня были крылья, — тоскливо подумал Солайтер. — Странно, почему я не могу вырастить крылья, подобно тому, как вырастил эти щупальца?»

С незапамятных времен моллюск умел изменять свое тело. Впрочем, еще раньше он научился подманивать к озеру живых существ, чтобы питаться ими. И если олени и медведи были всего лишь вкусны, то из разумов множества поглощенных им людей Солайтер узнал, что существуют любовь и ненависть, прошлое и будущее, существуют неведомые края за пределами озера. Он заразился от двуногих любопытством, желанием познавать неизвестное. Он обрел от них понятия Добра и Зла. Правда, как он узнал из тысяч разумов, двуногие сами не могли разобраться, что это такое. В незапамятные времена люди считали: сжигать себе подобных на кострах — благое дело, если эти «подобные» чем-то отличаются от основной массы. А потом считали невозможным наказывать даже самых отъявленных мерзавцев, убийц и прочих преступников. Потом сочли возможным убивать тех, кто не соглашался с правом выродков на полноценную жизнь. В общем-то, все, что привело к Злу, считалось Добром.

Впрочем, для себя он очень быстро смог различить Добро и Зло. Зло — это когда он не способен передвигаться, защищаться или когда начинает болеть. Добро — это когда он сыт и здоров. Борясь со Злом, моллюск сумел вырастить себе конечности. Он даже научился создавать тот или иной хирургический инструмент из собственной плоти.

Так он врачевал себя, а однажды смог излечить явившегося к озеру на его зов больного человека. И так возгордился успехом, что отпустил двуногого, съев лишь его скакуна.

Но крылья… Он, конечно, пробовал, но добился лишь того, что однажды чуть не переломал себе тело. Резко взмыв над водной гладью, он промчался локтей на сто, до самого берега, а потом… Связки и сухожилия не выдержали веса массивного туловища, и Солайтер рухнул, словно камень, скатившийся с обрыва… С тех пор он оставил все попытки.

Не обращая внимания на хруст под собой, Солайтер повалился на бок, выгнул голову и впился взглядом в небесную синь. Моллюск чувствовал себя маленькой и ничтожной букашкой. Минуют тысячелетия, и он, Солайтер, уйдет в небытие. Зарастут травой груды костей; быть может, и озеро, его дом, превратится в пересохшую лужу. Народятся новые невиданные создания. А небо — небо останется прежним. И ничто не удивит его…

Солайтер немного поворочался, повздыхал, посетовал на судьбу и, опустив голову, затих. Только, когда солнце стало совсем нестерпимым и толстая шкура нагрелась и сморщилась, он вернулся в озеро.

Преломляясь сквозь воду, солнечные лучи разливались золотым сиянием. Казалось, вода превратилась в свет, к которому так стремился моллюск. И Солайтер забыл обо всем в мире. Он кружил и кружил в искристых потоках. И был счастлив, ибо ни одна мысль не тревожила его. А потом…

Потом набежала туча, и свет померк. И моллюск вновь превратился в угрюмого свидетеля, который замечает мысли и деяния каждого живого существа на сотни миль вокруг, который фиксирует каждое биение Времени и способен понудить практически любого из животных, людей или темных мастеров подчиниться своей воле… И не было существа несчастнее его во всей Вселенной.

Великий разумом, он словно цепями прикован к этому болоту. А ему хотелось хоть раз попробовать, каково это: идти по миру, куда глядят глаза; сражаться руками, а не мыслью; почувствовать себя не всесильным, а самым обычным существом. Таким, как все. Одним из многих.

Хоть на несколько лет перестать испытывать одиночество.