Алан Прог - Книга Пророков

Небо, будто подернутое стальной поволокой, напоминало водную гладь, спокойствие которой иллюзорно и призрачно. В воздухе причудливо смешивались запахи стойбища: веяло кострищем, жареным мясом и отсыревшими шкурами.

Священник ненавидел долгие сборы. Долгие сборы и долгие проводы. А сегодня, похоже, именно это предстояло. Кизр поднялся на рассвете, растолкал Шептуна и принялся готовиться к походу.

Перво-наперво шаман раскопал где-то заплечную суму — черную, с изображением черепа — и преподнес Дигру:

— Тр-рофей!

Священник с интересом осмотрел подарок.

— Где ты его взял?

— Тайг щедр-р, — уклончиво ответил брейнер.

Священник не стал выспрашивать — какая разница? Тем более, что сума оказалась не пустой. В ней имелся небольшой самострел с двумя дюжинами стрел, набор метательных ножей, заботливо переложенный промасленной бумагой, фляга с чем-то горячительным и огниво.

Кизр где-то раздобыл и палаш. Тесак имел длинное лезвие, лишь у самого острия чуть поеденное ржавчиной. Костяная рукоять, выполненная в виде головы хищной птицы, удобно ложилась в ладонь и сидела крепко; округлая гарда защищала кисть.

Киллмен с уважением взял оружие и поймал лезвием солнце. Клинок вспыхнул. Дигр медленно повернул тесак, подставив солнцу и другой его бок.

— Благодарю тебя, Кизр. Это прекрасный подарок.

— Я р-рад услужить господину. Может, господину еще чего-нибудь надо?

Метс ненадолго задумался.

— Нет ли у тебя куска кожи или шкуры, двух длинных кусков коры и прочной жилы?

— Конечно, есть, господин.

Вскоре священник уже мастерил для своего клинка достойное вместилище. Он разложил кожу, поместил сверху одинаковые куски коры, потом соединил обе половинки будущих ножен и крепко перевязал жилой.

Получилось неплохо: Священник приладил свое творение на пояс, к левому бедру, и вложил тесак. Потом проверил, удобно ли будет извлекать оружие, и остался вполне удовлетворен результатом.

Теперь предстояло предпринять что-то в отношении Паркинса. С одной стороны, парень страдал припадками ярости и давать ему в руки оружие было опасно, но, с другой — брать его без экипировки было равносильно убийству.

— Что посоветуешь, Кизр?

Брейнеру не надо было ничего объяснять — он прекрасно обходился и без слов, читая мысли.

— Надо дать ему гуму.

— Что такое гума? — подозрительно спросил священник.

— Твой знакомый стал вутьей — хр-ранителем яр-рости аншаб. Он одер-ржим духом яр-рости — Р-риндоргом — и потому может один выступить пр-ротив целого войска, так что ор-ружие ему без надобности. Но ты должен знать, господин, что Р-риндорг весьма неразбор-рчив. Это злой дух, господин. Очень плохой дух. — На морде Кизра мелькнуло отвращение.

— И чем же он плох?

— О, господин, Р-риндорг слишком неразбор-рчив. Он может натр-равить своего слугу на кого угодно. Вутья — стр-рашное бр-ремя для аншаб. Аншаб не любит вутью. Но аншаб понимают, что высшим противор-речить нельзя, и потому не убивают вутью.

— Но ты ведь предлагал убить Паркинса?

— Тогда он еще не был вутьей, — отрезал шаман, — тогда мы могли это сделать, а тепер-рь нет. Иначе на аншаб падет гнев богов. Тепер-рь остается только гума.

— Да что такое твоя гума? — вспыхнул священник.

Кизр хитро сощурился и посмотрел на своего господина:

— Кизр-р не знает, как объяснить, Кизр-р покажет. Эй, Шептун, пр-ринеси гуму.

Советник шамана засуетился, замельтешил, защелкал языком и, дико приплясывая, умчался, повторяя, словно заклинание: «Гума, гума, гума…».

— Сейчас пр-ринесет, только на поле сбегает.

— Поле?!

— Ну да, а где же еще р-расти гуме?

Ждать пришлось недолго. Шептун уже мчался обратно с дурной ухмылкой на морде. В лапе был не то ворох травы, те то карликовый кустарник — священник не разглядел.

— Гума, гума, гума…

— Положи сюда, — приказал Кизр.

Шептун осоловело посмотрел на шамана и положил растение к его ногам.

«Спать, проклятая, — мысленно велел Кизр, — не то листья пооборву!»

Шептун перестал хихикать и тут же принял свой обычный, умеренно-подобострастный облик. На морде была написана растерянность.

— Ты зачем р-разбудил ее? — рыкнул Кизр. — Ты р-разве вутья?

— Пр-рости, господин, — захныкал Шептун, — не сдер-ржался.

— Ладно уж, иди! — Дождавшись, когда Шептун исчезнет, брейнер продолжил: — Пока гуму не будить, она ничем не отличается от пр-ростого р-растения. Но стоит пр-рервать ее сон, как она пр-ревращается в сущую чар-ровницу. Она нашептывает разные пр-риятньте вещи и пр-робуждает приятные иллюзии. Даже самый свир-репый вутья не может сопр-ротивляться ей. Стоит повесить ему на шею гуму и р-разбудить ее, и он станет кр-роток, как новор-рожденный кау.

О существовании растений с ментальными способностями священнику было хорошо известно, но доселе встречаться с ними не приходилось. Они были чрезвычайно редки, и найти их мало кому удавалось. Эти травы питались психической энергией, подобно тому, как их более примитивные родичи — влагой. Для поддержания жизни им было достаточно естественной влажности воздуха, и росли они в почве, скорее, для маскировки, нежели по необходимости.

Священник оценил предложение шамана. Если гуму повесить на шею Паркинсу и пробудить — а сделать это можно, просто направив на растение ментальный поток, — то она примется высасывать психическую энергию, блокируя агрессивность. Ментальная пиявка — вот что показано бесноватым, и в этом Кизр несомненно прав!

Но увесистая дубина в руках все же Паркинсу не помешает. Ежели возникнет опасность, киллмен всегда сможет усыпить растение и тем вернет Вулли к действительности.

После того, как вопрос с Подъедалой решился, Рой распорядился, чтобы Кизр достал три меры сушеного мяса, что и было вскоре исполнено. Наполнили водой плетеные фляги. И отряд выступил.

До Мертвой Пустоши отряд сопровождали воины аншаб. Но ступить на ее проклятую землю не решились — на то нужна была особая причина. Так что путь пришлось продолжать вчетвером — вернее, впятером, если учитывать лорса.

План священника был прост и логичен. Добраться до Внутреннего моря, затем пройти лиг сто вдоль побережья на запад, до того, как появится заброшенный тракт. Тракт был прорублен в Тайге еще в допогибельные времена и спустя тысячелетия был едва различим среди разросшихся деревьев: две колеи, теряющиеся в стволах, траве и низкорослом кустарнике, — вот и все, что от него осталось.

Тракт вел в Аббатство — это был самый короткий и, пожалуй, самый безопасный путь. Однако Внутреннее море славилось коварством, а идти придется по его берегу.

Впрочем, Мертвая Пустошь тоже неспроста получила свое название. Растительности здесь практически не имелось, почвы были сухи и неплодородны, местами белели груды костей, разлагались трупы животных и птиц. Причем трупы были как бы выпиты, обескровлены, напоминали древних мумий. Мало того, путь пролегал прямо по высокой, иссушенной солнцем осоке. Один Нечистый знает, откуда она взялась — от горизонта до горизонта, на сколько хватало глаз. Не злаки, не деревья, не кустарник — а миллиарды торчащих из земли тонких ножей, готовых располосовать ногу или лапу, жаждущих испить соленой крови.