Эми Хармон - Первая дочь [litres]

– Я тоже, мастер, – согласился Дагмар. Эти надежды заставляли его проводить долгие часы в коленопреклоненной молитве.

– Королю следовало бы прислушаться к моему совету.

– Какому?

– Ему нужно держать мальчика поближе, – пояснил Айво.

– Мне этого не хотелось бы.

– Ты рассуждаешь эгоистично, Дагмар. Байр – защитник.

– Байр – сын Банрууда, – едва слышно прошептал Дагмар.

– И угроза его власти, – кивнул Айво. – Банрууд ревнует мальчика. И все же… ему нужно прислушаться к моему совету ради принцессы. Мальчишка ее не подведет. Он защитит девочку. Я видел это.

У Дагмара затряслись руки в широких рукавах одеяния, и он сложил их на груди. Ему не хотелось знать все, что видел Айво. Иногда видение делает хранителя глухим к внутреннему голосу. А внутренний голос Дагмара кричал, что Байру нужно держаться подальше от Банрууда.

– Ты хотел сказать мне что-то еще, мастер? – спросил он, испытывая отчаянное желание покинуть святилище.

День выдался долгий, и он не видел Байра с самого восхода солнца.

– Ты не видел никаких призраков с бледными лицами… в снах или где-то еще… не видел, Дагмар?

Дагмар не видел призраков. Наверняка боги забирают все души. Он мельком подумал про женщину, увиденную Байром в день коронации, но потом отмел эту мысль. Иметь бледную кожу не преступление, и она женщина, а не дух.

– Нет, мастер, – сказал он, вздохнув. – Не видел.

– Хм. – Айво потер черные губы. – Скажешь мне, если увидишь.

Тень устала, болели груди. Она туго перевязала их, чтобы не наполнялись молоком, но жидкость просачивалась и пропитывала тряпку, обернутую вокруг тела, холодя его под плащом. Когда могла, она сцеживала молоко, чтобы оно продолжало поступать. Если они с дочкой когда-нибудь воссоединятся, ребенка нужно будет кормить. К несчастью, запах вкусной жирной влаги привлекал насекомых.

Была весна, и часто шли дожди, напитывая Храмовый лес сыростью и усугубляя условия, в которых она оказалась. Женщина служила пастушкой и привыкла спать под открытым небом, добывать пищу попрошайничеством и охотой, но не привыкла к дозорам. Королевские стражники бродили по лесу и по склонам холма, словно выслеживали ее. На небольшом скалистом отроге она нашла пещерку и приспособилась прятаться в ней, когда люди короля оказывались поблизости. Ей пришлось уговаривать семейство полевых мышей поискать себе другое пристанище. Но мыши и насекомые были не самой большой ее заботой.

Все, что она имела, осталось в доме Бертога в Берне, а дом Бертога сгорел дотла. В королевской деревне ей удалось купить некоторые вещи – острый нож, кусок мыла, моток веревки и еще одно платье. Но люди глазели на нее во время покупок, и это ее ужасно напугало. Продавцы смогут припомнить ее лицо, если кто-нибудь станет спрашивать.

Еще у нее имелись железный горшок и маленький ящик, набитый золотыми монетами, который она выкопала из-под обугленных останков дома Бертога. Хозяин относился к деньгам бережно. Он собирал долги, как его жена собирала яйца – радостно, жадно, любуясь их размером и оценивая на вес. Даже подлый Балфор ему задолжал. Бертог хранил золото в ямке под полом, но в конце концов боги – и Тень – ничего ему не оставили. Женщина видела, как Бертог пересчитывает свое золото. Как он его прячет. Когда Балфор спалил дом, ящичек с золотыми монетами и железный горшок уцелели.

Бертогу и Линоре не повезло. Тень не печалилась о них. Они имели глупость довериться ярлу. А она имела глупость довериться им. Теперь они мертвы, а она осталась без ребенка. Ярл Банрууд украл у нее дочь. Он объявил Альбу своим собственным ребенком, он и его улыбчивая лживая королева. И Тени не к кому обратиться. Эта мысль наполняла ее бессильной яростью. Она последовала за ярлом из его замка, шла за обозом, как нищая, собирая крошки. Шла, как в забытьи, из долины Берна до высокого плато на Храмовой горе. Здесь было красиво, в небе парили башни дворца и зубчатые шпили храма, но она видела только стены, воинов и расстояние, отделявшее ее от дочери.

В ящике Бертога оставалось еще достаточно золота, чтобы бежать и зажить сносной жизнью, если вести себя разумно. Она спрятала его в развилке дерева, где от ствола отходили толстые развесистые ветви. Но бежать ей некуда, и уехать она не могла. Даже если удастся пробраться во дворец, им с дочкой далеко не уйти. Ей никуда не деться от своей проклятой кожи. И младенца в лесах не спрятать. Поэтому она бродила по холмам в надежде, что хотя бы раз в жизни боги смилостивятся и вернут то, что ей принадлежит. Или, по крайней мере, позволят убить короля.

Тень видела, что мальчика из храма, который укротил коня, назначили ухаживать за жертвенными овцами. Раньше, когда она пришла сюда, за ними смотрел старый пастух, но от весенних дождей у него начался сухой кашель, и мальчик принял на себя его обязанности. Справлялся он с ними запросто – не давал стаду разбредаться и беззаботно прогуливался вокруг, высматривая волков и прочие опасности. Мальчик почуял ее. Тень видела это по складке, прорезавшей его гладкий лоб. Овцы тоже ее чувствовали. Она могла влиять на животных. Всегда. Иногда это качество оказывалось очень полезным. Порой, как в день шествия, она сводила их с ума. Тень не собиралась пугать коней, по крайней мере, того, что тащил повозку. Но она почувствовала такую злость, такое безысходное отчаяние, что ее смятение перекинулось на них. Король не пострадал, но повозка чуть не перевернулась. Ужаснувшись тому, что подвергла дочь опасности, Тень убежала и пряталась среди деревьев, пока не село солнце и у нее не высохли слезы.

С тех пор она следила за мальчиком, который по-доброму отнесся к ней и теперь пас храмовых овец. Она надеялась, что ей представится возможность проникнуть во дворец и на территорию храма вместе с мальчиком, ведь он имел туда свободный доступ. Совсем ребенок, он вел себя как настоящий мужчина и ухаживал за животными спокойно и уверенно. Он не походил на других мальчишек. Наблюдая за ним, Тень все больше им восхищалась.

Не оставаясь на ночь в поле, он направлял овец к воротам, как только солнце опускалось за шпили дворца. И каждый день выгонял снова, хотя частенько это происходило, когда солнце уже стояло высоко в небе. Однажды он принес книжицу и, пока овцы паслись, читал. Тень подумала, что мальчик, должно быть, учится и задерживается по утрам из-за уроков.

Как это и бывает, шанс выпал ей неожиданно и просто. Беременная овца, упрямая и глупая – в стаде всегда найдется хотя бы одна такая, – забрела в кусты и упала. Несчастная сломала ногу и жалобным блеянием звала юного пастуха. Оно разносилось по лесу и склону холма, и Тень, покинув одно из своих убежищ, испытала соблазн перерезать животному горло и положить конец его страданиям. Не желая быть замеченной, она осталась среди деревьев и наблюдала, как мальчик направляется к овце. Ей стало интересно, хватит ли у него духу и сноровки убить покалеченное животное. Для такого малыша это очень неприятное занятие.