Эми Хармон - Первая дочь [litres]

Она лежала лицом вниз под деревом Дездемоны – бесформенная безликая фигурка в измятом коричневом плаще. Сначала Дагмар подумал, что она мертва – какая-нибудь старушка, искавшая уединенное место в лесу, чтобы встретить смерть. Он сразу понял, что перед ним женщина. Волосы были распущены, а не заплетены в косу – так носили женщины, не воины. Дагмар осенил себя звездой и из осторожности окликнул несчастную, чтобы не напугать ее и самому не испугаться, но женщина не пошевелилась. Вокруг тела не витал запах смерти, на плаще не виднелось пятен крови, и когда он перевернул ее, то ладонями почувствовал живое тепло. Лицо в разводах грязи, серебристые щеточки ресниц неподвижны. Стало понятно, что женщина совсем не старая, но явно попала в беду.

Веки незнакомки затрепетали. Она открыла глаза, и Дагмар, вскрикнув, отшатнулся. Девушка не набросилась на него и не пустилась бежать, как он ожидал. Возможно, просто не могла. Ее глаза наблюдали за Дагмаром без страха или интереса, будто она смирилась со всем, что ей уготовила судьба. Несколько секунд она устало смотрела на него, потом снова закрыла глаза, спрятав светящиеся белки под веками, пронизанными синими прожилками.

– Ты ранена? – спросил Дагмар.

Она не ответила. Не похоже было, что девушка мучится от боли.

– Если я помогу тебе сесть, может, попьешь?

Веки снова поднялись, и он принял проявленный интерес за согласие. Дагмар приблизился к девушке и снял с шеи флягу с водой. Опустился на колени, просунул руку под хрупкие плечи и подпер ее тело своим, чтобы она могла попить. Несчастная не отталкивала его и не протестовала, а когда Дагмар поднес горлышко фляжки к сухим губам, с благодарностью приникла к ней. Не об этом ли создании говорил Айво? Она не была ни духом, ни видением, но внешность ее пугала. И женщина умирала от жажды.

– Кто ты? – спросил Дагмар. – Откуда ты пришла?

– Кто ты? – прошептала она голосом бесцветным, как и ее кожа.

– Я хранитель Сейлока. Живу в храме.

– Я Тень и живу под деревом, – прохрипела она, произнося слова правильно, но со странным акцентом.

Дагмар смотрел на нее, хмурился и думал, что Локи – или мастер Айво – подшучивает над ним. Девушка не была привидением или обманом зрения. Он чувствовал руками живую плоть, и фляжка совершенно опустела.

– Под этим деревом я живу не одна. Здесь кто-то похоронен. Видишь этот камень? – Девушка коснулась надгробия Дездемоны. – Хорошее место, чтобы умереть.

– Под этим деревом лежит моя сестра. Это ее камень, и умерла она не спокойной смертью, – возразил Дагмар.

Она с состраданием посмотрела в его строгое лицо.

– Значит, за этим ты пришла? Умереть? – спросил он. Ему не хотелось думать про Дездемону.

Девушка снова закрыла глаза, и он ощутил, как вздрогнуло ее тонкое тело.

– Этого я и хочу.

– Почему?

Опустив глаза, она натянула на голову капюшон. Теперь из складок выглядывал только кончик бледного испачканного грязью носа.

– Если ты по-настоящему хотела умереть, не следовало выпивать всю воду, – мягко заметил Дагмар.

– Возможно, мое тело хочет жить, – прошептала она. – А я не хочу.

– Тело – непокладистый напарник, – согласился Дагмар. – Но если ты не умрешь, то для жизни есть места получше.

– Когда-то меня привязывали к такому дереву. Большому красивому дереву, – пробормотала она.

Дагмару показалось, что он неправильно расслышал. Хотя девушка говорила невнятно, она не выглядела больной или раненой. Голодная, умирающая от жажды и уставшая. Но не раненая.

– Тебя привязывали к дереву? – переспросил он.

– Да. Люди, которые хотели отдать меня богам. Но боги меня не захотели, а звери не причинили мне вреда. Через три дня жена вождя отвязала меня и снова приставила к работе.

В Долфисе, в клане Волка, они делали так же, только там это была не жертва богам, а часть церемонии выбора нового ярла. Считалось, что волки не съедят себе подобного. По мнению Дагмара, это было нелепо. Волки, как и люди, на первое место ставят выживание, а уж потом идут привязанности.

– Это было в Финде. Ты о нем знаешь? – тихо спросила она. Голос девушки звучал очень устало.

– Ты имеешь в виду Финд… в Истландии? – изумился Дагмар.

– Да, – шепнула она. – В Истландии.

– А… как же ты оказалась здесь, в Храмовом лесу?

– Приехала, чтобы стать женой, но осталась рабыней. А теперь я никто.

– Ты больше не рабыня?

– У меня нет хозяина.

– Понятно, – вздохнул Дагмар.

Он знал о набегах на заморские деревни. Знал о торговле женщинами и детьми, в основном девочками. Приходилось как-то справляться с нехваткой женщин. Эта девушка явно жертва подобной практики.

– Но почему ты… здесь? – Он ничего не слышал о наплыве женщин в королевскую деревню. Кланы, что совершали набеги, привозили добычу для себя.

– Ты пришла из Берна? – предположил он. – Вместе с королем?

Дагмар заметил, что она вздрогнула, но сразу справилась с волнением. Это можно было принять за ответ. Мысли его снова вернулись к догадкам мастера Айво, снам короля и той женщине, которую видел Байр во время шествия. Конечно, это она. Ладони у Дагмара похолодели, и он потянулся к поясу, за ножом.

– Ты видела королевское шествие? – спросил он.

Женщина задрожала, подтянула коленки к груди.

– Мой мальчик рассказал о тебе. Он думает, что конь взбесился из-за тебя. Не знает, как это случилось… но думает именно так. Он сам испугался.

– Я не хотела. Лошади очень чувствительны к страху… и гневу, – прошептала она.

– Чувствительны к твоему страху и гневу? – спросил он тихо.

Она едва заметно шевельнула головой в капюшоне.

– Чего ты боялась? Почему ты… гневалась?

– Я потеряла ребенка… не так давно. Мне было очень тяжело… видеть… принцессу.

Дагмар перевел взгляд на камень Дездемоны и некоторое время обдумывал слова девушки. Удивительно, как это дерево притягивает отчаявшихся и отверженных. Странно, что он всегда их находит. Или они всегда находят его. И все же он не сможет помочь этой женщине, если не поверит ей.

– Дай мне, пожалуйста, свою руку, – попросил он, надеясь, что принуждать ее не придется.

Девушка вскинула подбородок, и капюшон свалился, открыв вопрошающие глаза. Медленно высунула ладонь из рукава и протянула ему. Взгляд ее был мрачен, как история, которую она поведала, а посередине ладони шел длинный разрез. Дагмару не было необходимости делать новый. Девушка не дрогнула, увидев в его руке нож, и даже не спросила о намерениях. Просто смотрела, как он открывает рану.

Повернув кровоточащую ладонь девушки, Дагмар прижал ее к земле рядом с рунами Дездемоны. Он пытался скрыть их, выжечь, удалить с помощью собственных противодействующих рун. Но они уцелели, как отпечатки копыт, выбитые в камне. Вокруг вырезанных символов росла клочковатая вьющаяся травка, пряча их от чужих глаз. На взгляд Дагмара, они были видны не хуже, чем камень, отмечавший место упокоения его сестры.