Эми Хармон - Первая дочь [litres]

– Альбе тоже с тобой спокойно, юный Байр.

– Я-я ее л-люблю, – прошептал он.

Слова вырвались неожиданно, но королева не рассмеялась. Она только улыбнулась, глядя вниз на Байра, и глаза ее мерцали.

– Я тоже ее люблю. Очень сильно, – сказала она.

– М-мне нуж-жно ид-дти, – выговорил Байр.

Ему не хотелось, но Дагмар придет проведать его. Дядя всегда так делал и стал бы волноваться, не найдя племянника в постели.

– Ты придешь к нам снова, правда? – спросила королева Аланна.

У Байра от радости захватило дух, и он кивнул. Поцеловав мальчика в щеку, королева приняла у него спящую Альбу. Байр выпустил девочку, шепнул слова прощания и тут же вприпрыжку побежал к дальней стене. Он быстро взобрался наверх, спиной чувствуя взгляд королевы и вспоминая вес принцессы, спящей у него на руках. Ему показалось, что в дальнем конце сада мелькнуло что-то белое. Должно быть, отсвет луны или мерцание звезд в садовом ручье, потому что когда он всмотрелся, то увидел только темноту и ничего больше.

Тень уснула в дворцовом саду, между южной стеной и кустами роз. Тут было прохладно, пахло цветами, и ей удалось сытно поесть. Она совершила набег на огородные грядки, ухватила столько моркови, сколько успела надергать, и нырнула за кусты. Морковь оказалась вкусной, хотя на ее плоть цвета заката налипла земля. Руки были грязней моркови, но нищим и ворам не приходится привередничать. Плана у нее не имелось, только цель, и она несколько часов выжидала, прячась за буйно цветущими розами, вслушиваясь в звуки замкового двора и противясь своей склонности к самокопанию. Ей удалось побороть уныние, и она заснула.

Пока Тень спала, опустилась ночь, лиловые сумерки сгустились до черноты, вместо солнца в небе зажглись звезды. Из объятий сна ее вырвал негромкий плач ребенка. Тело отреагировало сразу, направив молоко в груди, и лиф платья стал мокрым. Она ухватилась за грудь, вспоминая, где она и с какой целью сюда пришла. Потом отвела колючие стебли и выглянула из своего укрытия.

Восходящая луна окутывала королеву с ребенком трепетным светом, и Тень сжала рукою нож, не замечая, что держит его за лезвие, а не за рукоять. О допущенной оплошности она поняла не по боли, а по теплой струйке, устремившейся в рукав. С тех пор как у нее отняли дитя, женщина терзалась такой болью, что порез от ножа совсем не почувствовала.

Одними губами она произнесла имя дочери, упиваясь им и вспоминая тихий плач и сжатые кулачки Альбы, шелк ее волос и сливочный запах теплой сморщенной кожи. От близости к ребенку и вспыхнувшей надежды на спасение глаза ее увлажнились, и Тень обратилась к Фрейе с мольбою наставить на путь истинный и верно направить клинок. Она убьет королеву и вернет себе дитя. Боги нашли выход и передали их обеих в ее руки. Но мальчик из храма тоже наблюдал за ними. Королева подозвала его, и Тени пришлось прятаться за розами в темном от грязи плаще, слушать и выжидать. Эта троица прекрасно смотрелась, вместе прогуливаясь по саду, и Тень почувствовала, что эта сцена умиротворяет ее, песня королевы завораживает, а залитое лунным светом небо успокаивает.

Храмовый мальчик, Байр, пришел и ушел. Он тоже попал под чары королевы. Он держал дочку Тени, и его юное лицо сияло от восторга. Альба была так любима. Так желанна. Так почитаема. И понимание этого наполнило Тень радостью и надеждой.

Потом луна спряталась за облака, и чары рухнули. Надежда обернулась ужасом, вместо радости пришло осознание. Боги не предавали королеву в ее руки. Они показали все то, чего она не могла дать, и сказали: «Исчезни, маленький призрак. Уходи прочь. Отдай нам дитя. Оно принадлежит нам». Когда луна выглянула снова, чтобы посмотреть, услышала ли Тень, ее лучи указали на дверцу у основания южной стены сада. Слегка приоткрытая, деревянная дверца словно звала ее.

– Исчезни, маленький призрак. Уходи прочь, – снова прошептали боги.

Они даже позаботились о выходе. Розы хлестали ее по коже, кололи шипами, гнали от себя и смыкались позади, как заросли ежевики.

– Беги прочь, – шептали они. И она побежала.

Выбраться наружу оказалось гораздо проще, чем попасть внутрь. За дверцей открылась лестница из грубо вытесанных ступеней, уходящая вниз, в земляной туннель, по которому она вышла далеко за стены и попала в заросли вереска. Лаз на выходе был такой узкий, что мужчине пришлось бы сильно постараться, чтобы протиснуться в него. К тому же он был спрятан за травой и валунами, его прикрывал кустарник, служивший убежищем для самых разных тварей. Эти твари тоже твердили, что ей нужно бежать.

Из одной руки текла кровь, в другой Тень держала нож. В поисках убежища она бросилась через пустошь к лесу. Ее влекло дерево, на котором Тень спрятала монеты, и то место, где трава, прорастая клочковатыми пучками, окружала вырезанные на земле изображения. Под деревом лежал небольшой камень, слишком гладкий и ровный, чтобы это было случайностью. Она предполагала, что камнем кто-то отметил могилу. Может быть, ее собственную. У нее имелся нож. И храбрость. Но недостаточно.

Рухнув на землю под склонившимися к земле ветвями, она спрятала лицо в ладонях. Ей не хотелось жить, и она слишком устала, чтобы умереть. Ее бросало то в жар, то в холод; она то неистовствовала, то смирялась, но все-таки сделала выбор. Альба могла стать принцессой, а не рабыней, дочерью королевы, а не отпрыском привидения. Она будет смотреть на мать, но не увидит чудовища или человека с отклонениями.

– Мне нечего дать, – стонала Тень, прижимаясь лицом к земле. – У меня нет ничего, кроме любви, но моя любовь не может защитить. Моя любовь не спасет, не оденет, не накормит. От моей любви только вред.

Она чувствовала ненависть, острую и жгучую ненависть. Она ненавидела короля и его королеву. Ненавидела луну и пустошь, ни в чем не повинную дверцу в стене. Это неправильно, что ее так просто найти. Ненавидела собственное израненное сердце и свою веру, которую ничто не могло поколебать, хотя жизнь никогда не давала ей повода для надежды. Она ненавидела народ Сейлока за то, что склонялся перед лживым королем.

Но ненависть не могла сравниться с ее любовью.

– Мне нечего тебе дать, – простонала она опять, на этот раз обращаясь к ребенку, которого выносила в своем теле и родила, к девочке, изменившей ее сердце. – Поэтому я дам тебе королеву, и она будет тебе петь, – плакала Тень. – Дам отца, правящего королевством, и мальчика, который станет оберегать тебя. Дам жизнь, в которой не нужно прятаться, мир без страха, дом, которого нет у меня. Вот что я тебе дам. И это все, что я могу для тебя сделать. Все, что я могу тебе предложить, – жизнь без меня.

Тень провела ладонью по камню и закрыла глаза. Она слишком устала, чтобы двигаться, слишком вымоталась, чтобы беспокоиться, что кто-то может увидеть ее после восхода солнца. А потом Тень погрузилась в сон, надеясь никогда не проснуться.