Эми Хармон - Первая дочь [litres]

Старая королева была покладиста, и Дагмар убедил ее, что принцесса должна посещать уроки вместе с храмовыми дочерями. Когда приходила Альба, девочки приветствовали ее книксенами и склоняли головы, но принцесса обнимала их с таким пылом и удовольствием, что в ее присутствии они просто расцветали. И Тень расцветала. Каждая встреча была как пробуждение, как возвращение к жизни; иной раз радость настолько переполняла женщину, что, казалось, сердце разорвется.

Когда чувства становились чересчур сильными, Тень искала успокоения в обществе Дагмара. Он частенько засиживался над свитками, держа в пальцах перо, переводил с одного языка на другой, превращал написанное каким-то человеком в свое собственное, но всегда приветствовал ее улыбкой. Пристроившись неподалеку, она пользовалась его спокойным присутствием, чтобы унять острую боль в груди. Зачастую они вообще не разговаривали, и Тень просто ускользала прочь, когда чувствовала, что снова может дышать.

Верховный хранитель видел смысл во всем – от поведения полевой мыши до формы облаков в небе, и Тень узнала о вещах, про которые раньше не имела представления. Она училась вместе с юными послушницами, твердила молитвы и упражнялась в заклинаниях с таким упорством, что у Айво брови ползли на лоб, а Дагмар довольно улыбался. Пальцы ее были вечно испачканы чернилами, и смотрела она зачастую слегка отстраненно, задумчиво, даже выполняя повседневные работы. Она открывалась храму так же, как храм открывался ей, и ее тяга к учебе стала примером для девочек, о которых Тень должна была заботиться.

У дочерей кланов, как их обычно называли, было больше общего, чем различий. Все юные, все напуганные, все девочки и все покинутые. Все в стенах храма, пропитанных отчаянием и чувством утраты. Остальные – хранители и послушники – приходили сюда по собственному желанию, зная, какую жизнь они выбирают. Даже Тени пришлось выбирать между храмом и овцами с Сейлоком впридачу. Дочерей кланов привезли сюда против их воли и объединили в новой реальности. Но каждая девочка оставляла на земле храма свой отпечаток, и по мере того, как шло время, а страхи рассеивались, различия между послушницами становились заметнее.

Юлию из Йорана растили для битвы, и она постоянно провоцировала Байра на стычку. Выскакивала из-за дверей, прыгала с потолочных балок, как кошка, и старалась застать его врасплох. Он спокойно переносил ее нападки – так же, как переносил все остальное. Это племяннику передал Дагмар: оба были невозмутимы, собранны, внимательны к мелочам и наблюдательны. Вместо того чтобы дать отпор агрессивным наклонностям Юлии, Байр начал обучать девочку. Он давал ей достаточно, чтобы отточить уже имеющиеся навыки, не поломав при этом кости.

Девочка из Йорана была не единственной, кого переполняла агрессия, но если Юлия выплескивала ее в действии, то Лиис из Лиока напоминала горшок, кипящий на медленном огне. Оружием ей служило молчание, и она пользовалась им довольно эффективно. Поэтому все страшно удивились, когда в один из дней на закате солнца и восходе луны, услышав молитвенный гимн хранителей, Лиис вдруг запела вместе с ними. Раньше от ее молчания в комнате некуда было деться, а теперь голос Лиис пронзил воздух. Она пела молитву, обычно возносимую на вечерних службах.

Ее хрустально чистый, пронзительный голос звучал выше самодовольных теноровых тонов, которыми пели хранители. Он нарастал, карабкался вверх и рвал сердца слушателей. Голоса, привычно исполнявшие песнопение, превратились в голоса, приглушенные благоговейным страхом. Лиис пела так, словно проклинала каждое слово за причиняемую ей боль, и невыплаканные ею слезы струились из глаз девочек, которые плакали слишком часто, и из глаз хранителей, плакавших недостаточно, и даже из глаз Тени, которая плакала, только когда оставалась в одиночестве.

Если Лиис заставила всех зарыдать, то Башти постоянно заставляла смеяться. Она обладала сверхъестественным даром передразнивания. Ее подражание Айво заставляло девочек прикрывать рты и прятать лица в одежду, чтобы их не застали безудержно веселящимися во время медитации в святилище. Ей нравилось передразнивать. Всего несколько минут требовалось Башти для того, чтобы подметить чьи-то отличительные особенности и манеру речи. Она пародировала короля, верховного хранителя, некоторых братьев и даже Тень, которая восприняла пантомиму восторженной улыбкой и вопросом:

– Я так делаю?

Башти могла изобразить, как хранитель Дитер всякий разговор непременно заканчивает слезами, как хранитель Лоуэлл произносит слова одним краешком рта. Она высмеивала остальных девочек и принцессу Альбу, но не безжалостно. Единственным человеком, которого ей запрещалось передразнивать, был Байр. Как-то она попробовала это сделать – выпятила грудь, чтобы показать его силу, и попыталась примерить на себя образ мальчика. С учетом того, что заикание она тоже передала, получилось очень точно и жестоко.

Альба замерла, устремив взгляд на исполненное лукавства лицо Башти, а мгновение спустя бросилась к ней через комнату, вытянув руки с растопыренными пальцами. Глаза ее были убийственно серьезны.

– Никогда больше так не делай, – сказала принцесса, зажав ладонями рот Башти. – Никогда. Никогда. Ты не будешь смеяться над Байром.

В комнате наступила тишина, а глаза Башти наполнились слезами. Покинув обычное место у двери, Байр поспешил успокоить свою подопечную. Насмешка не задела его. Он смеялся над нею вместе с остальными. Взяв Альбу за запястья, он отвел ее руки от лица Башти. Потом улыбнулся девочке, потрепал по голове, будто извиняясь за Альбу. А затем взял принцессу за ладошку и повел к двери. Выходя из комнаты, Альба оглянулась и бросила через плечо предупреждающий взгляд.

– Никогда. Никогда, – повторила она.

Когда в следующий раз Байр привел Альбу на занятия, Тень заметила, что Альба обнимала Башти дольше обычного, с извиняющимся видом гладила по спине и никогда больше не заговаривала о том случае. Этого и не требовалось. Для маленькой девочки Альба очень хорошо умела убеждать людей.

Далис, самая младшая из пяти послушниц, была на год старше принцессы Альбы, но, в отличие от нее, вообще не занималась уроками. Там, где Альба вела себя уверенно, Далис робела; где Альба проявляла блестящие способности, Далис справлялась с трудом. Она уклонялась от любых попыток втянуть ее в учебу, пока Альба сама не взялась учить девочку – так, как когда-то учила ее королева. Краски добыть было трудно, поэтому один из хранителей показал, как их готовить самим, и Альба помогла Далис сделать алфавит в виде картинок, нарисованных вокруг букв. Буквы соединились в слова, слова превратились в историю, которую начала придумывать Далис, и в скором времени умение Альбы читать передалось ей.