Виталий Останин - Вендетта [СИ]

— Да. — коротко ответила старуха. — Жизни сестер-менестериалий не имеют значения. Как и ваши, синьор наемный солдат. А информация должна дойти до Совета прелатов, как можно скорее.

— На основании тряпки, поменявшей цвет? — уже не сдержался наемник.

— Осмотрите их плечи, сын мой.

Монах вернул реликвию настоятельнице, обнажил кинжал и ловко, как и положено настоящему медикусу, вспорол рукав камзола одному из мертвецов. Выругался, повторил операцию с другим. Стащил со стены третьего.

Заинтересовавшись, Вира приблизился к трупу и обнаружил на его плече клеймо. Совсем свежее, еще воспаленное. Его поставили вчера, может позавчера. Размером с ладонь мужчины, оно изображало ромб с глазом внутри.

— У остальных такое же. — донеслось от стены, остарий закончил проверять четвертое тело.

Символ был зловещим. И еще — мастерски выполненным. Словно бы не кусок причудливо выкованного металла его оставил, а прикосновение чего-то потустороннего и жуткого. Магия, быть может.

— И что же это значит? — не вполне понимая, что происходит, спросил наемник. Висевшее в воздухе напряжение он попытался скрыть за следующей фразой. — Я слышал, на Востоке рабов клеймят, у нас фермеры так метят скот.

За разговором он и не заметил, как подошли ди Ноцци и Ру. Хотел выругать разгильдяев, оставивших пост, но дворянчик одними губами сообщил, что противник бежал. А его слуга, увидев клеймо на плече мертвецов, побелел, несмотря на смуглую кожу, и принялся что-то шептать на своем дикарском языке. Не иначе, как молитву родным богам — язычник всегда останется язычником, сколько его не перекрещивай в истинную веру.

— Это знак демонопоклонников. — ответила матушка. — Тех, кто открывает врата в Преисподние, призывает оттуда тварей и служит им за даруемую силу. Я все расскажу вам, но вы должны обещать, что до исхода дня покинете обитель и отправитесь в Санторум. Там должны узнать о произошедшем.

— Да. — отозвался Сфорэ. — Мы поедем.

Вира хотел возмутиться такому самоуправству монаха, но столкнулся со взглядом его серых, холодных глаз, неожиданно для самого себя, согласно кивнул. Что ж, Санторум, так Санторум!

в которой читатель узнает о ценах на ирианонское светлое, знакомится со скафильским ярлом и вспоминает о Гильдии Вольных Колдунов.

Тяжелая винная бутылка пролетела несколько метров и ударила здоровяка прямо между глаз. Взгляд того сразу поплыл, а тело, еще пару секунд постояв на ногах, рухнуло на мостовую.

— И на том, синьоры, я предлагаю закончить! — выкрикнул мужчина, которого грабители подстерегли на узкой улочке между проспектом Максимуса и храмом Скрижалей. В руке он подбрасывал вторую бутылку, воображая себя, по всей вероятности, пращником. — Ну к чему нам эти баталии?

Противники его остановились в замешательстве. Поглядели на своего поверженного товарища, на немолодого и слегка полноватого мужчину с рыжей бородой, который его вырубил метким броском. До сего момента тот казался таким подходящим на роль жертвы человеком и — вот ведь подлец! — так жестоко их обманул!

Посмотрели… и двинулись на него, вытаскивая короткие пехотные тесаки. О чем уж они подумали в тот момент — бог весть. Но если бы они потратили немного времени, самую малость, чтобы удостоить своим вниманием множество мелких, но весьма говорящих деталей, то события на улочке могли бы пойти иным путем. Более благополучным для них.

Для начала им следовало бы отметить, что бутыль темного стекла не разбилась о голову их друга. В чем, по большому счету, ничего удивительного не было, бутылочное стекло не настолько хрупкое, чтобы разлетаться вдребезги от столкновения, пусть и с такой замечательно крепкой преградой, как цельная кость. Однако же, упав на мостовую с высоты человеческого роста она так же осталась целой — и вот этот факт как раз внимания заслуживал.

Грабителей извиняло лишь то, что прежде они никогда не сталкивались со столь дорогими метательными снарядами. Закаленное и укрепленное чарами стекло не могло разбиться, поскольку хранило в себе довольно редкий и весьма дорогой продукт — ирианонское светлое вино. Которое, вне зависимости от года разлива, на открытые рынки никогда не попадало, расходясь по сети ценителей, которые могли себе позволить выложить полторы сотни серебром за бутылку.

Конечно, нападавшие были людьми темными, низкого сословия, никогда не видевших в своей жизни столь крохотной вещицы, которая одна могла стоить в три раза дороже, чем все деревенское стадо коров.

А вот пистолю, возникшую в руке прохожего, они смогли узнать. Вещь тоже была дорогой, но все же не настолько, чтобы ее не узнать.

— Пожалуй, Бельк прав — слишком я мирно выгляжу. — произнес этот странный горожанин, меньше минуты назад назначенный на роль жертвы. — Может сделать себе шрам через все лицо? Бросайте мечи, дурни, а то обзаведетесь дыркой в пузе! Для полного, так сказать, комплекта к той, что у каждого из вас в голове!

Грабители снова переглянулись. Их было трое, а пистоля, как известно, стреляет один лишь раз, после чего превращается в дорогую, но не слишком опасную дубинку. Однако же, если она выстрелит, то один из них точно отправится в Преисподние. А становиться этим “счастливчиком” не хотелось никому. Но не жребий же бросать посреди темной улочки?

Видя, что мозги бандитов столкнулись с неразрешимой задачей, прохожий скривился так, будто увидел, как нищий мочится в храмовую чашу для подаяний. Вздохнул, убирая бутыль в объемную сумку, висящую у него на плече. И разрешая противоречия грабителей, достал оттуда вторую пистолю. После чего выразительно поднял густую рыжеватую бровь.

На сей раз лиходеи не подвели и дружно бросили заточенные куски металла на мостовую. Те зазвенели при падении, только один, упавший в грязь сточной канавы, издал звук похожий на тот, что издает топор мясника, вонзающийся в коровье бедро, уложенное на колоду.

— А далее, господа дуболомы, вы сядете на задницы и подробно расскажите мне откуда приехали в славный Сольфик Хун. И о том, почему местное общество, — это слово мужчина выделил особо, — не объяснило вам, выродкам, кого можно грабить, а в чью сторону даже осторожного взгляда бросать не стоит.

— Чего, синьор? — неуверенно проблеял один из троицы, козлобородая жердя, по виду, такой же селянин, как и его товарищи. После здоровяка, выбывшего из так и не начавшегося боя, он единственный тянул на главного.

— Кто такие, говорю, идиот? И кто вам позволил тут грабить?

— А мы што, должны разрешения спросить были? — вылупились на него бандиты.

— Единый, защити! — простонал мужчина, уже сообразивший уже, что столкнулся не с пыльниками, а туповатыми простолюдинами. Случись ему разговаривать с первыми, он бы уже выслушивал извинения и настоятельные просьбы проводить его до дома или куда он там направлялся.