Виталий Останин - Вендетта [СИ]

А эти, прости Единый, болваны, так и пялились на него, будто у него над головой выросли рога. Оружие, теперь уже брошенное, они, видимо, получили в армии, куда сейчас гребли всех без разбора. Затем дезертировали — известно, что чем больше в войсках случайных людей, тем слабее там дисциплина — и решили промышлять разбоем.

Он застонал еще громче, когда увидел, что все трое, после его слов, одновременно осенили себя символом веры.

— И куда мне вас девать, кретинов?

Главарь шайки смотрел на него рыбьим взором, даже рот слегка приоткрыл. Двое его товарищей, так же завороженно глядели на черные зрачки двух пистолей.

— Даже ограбить нормально не могут! — вооруженный прохожий выругался вполголоса. И принялся бормотать себе под нос, будто советуясь с другом-невидимкой. — Все катится к демонам, вся страна, весь этот оставленный Творцом мир! Может отдать их Конни? Пусть разбирается, в конце концов, глава он общества или кто? Не потащу же я их к страже, в самом деле? Хотя, исправлять что-то тут уже поздно. Виселица — кто будет тратить время на дезертиров?

То ли неудачливые грабители услышали слово “виселица” и стали действовать из страха, то ли решили, что их пленитель достаточно отвлекся на разговор с самим собой, и можно было попытать удачу. Козлобородый быстро присел, поднимая брошенный тесак, его товарищи, с некоторой заминкой, повторили маневр. И несостоявшейся жертве уличного ограбления ничего другого не осталось, кроме как стрелять.

Грохнуло знатно. Эхо выстрела отразилось от стен и пошло гулять дальше по кишке узкой улочки. Главарь заорал, получив кусок горячего металла прямо в пузо, и стал кататься по грязи. Его товарищ успел дотянуться до клинка и даже замахнуться им — горожанин выстрелил ему прямо в лицо. Третий сел на задницу и стал ползти спиной вперед подальше от страшного человека, которого их лихой компании так не повезло встретить.

Далеко не уполз. Мужчина быстро, несмотря на комплекцию, догнал его, и размозжил череп ударом кугеля. После чего потянул из-за сапога нож, и отправился добивать последнего еще дышащего бандита.

— Расплодилось-то вас… Как вшей! — зло бурчал он, вытирая нож от крови. — Что ж в город-то тянет? Ладно бы мы проиграли в войне, да деревни ваши стояли б пожженные — так ведь нет! Лезут! Где эта бутылка? Демоны ее что ли утащили?

К тому времени, когда мужчина закончил с «милосердием» и отыскал-таки свое ирианонское светлое, на шум выстрелов подоспел наряд городской стражи. Не разбираясь в том, кто тут прав, а кто виноват, четверка вооруженных выставила вперед короткие копья и двинулись на рыжебородого. Который, впрочем, на их появление отреагировал удивительно странным образом.

— Разумнее было бы бежать прочь от того места, где стреляют, Чезаре. — бросил он, выходя на свет. — Ну что бы вы сделали с лиходеями, у которых есть пистоли? Или, не приведи Единый, мушкеты? А у вас одни лишь копья да корды!

— Синьор Лик? — удивился старший наряда, узнав мужчину. — Вы как здесь?

— Это удивительная история! — хохотнул тот, кого назвали синьором Ликом. — Шел в гости, с подарком для его светлости господина барона, когда меня решили ограбить эти идиоты. Дезертиры, я полагаю.

— Похоже на то… — стражник подошел еще ближе, разглядывая в дрожащем свете лампы учиненную горожанином бойню. Он уже давно патрулировал улицы Сольфик Хуна, и много чего успел повидать. Вид четырех мертвецов, по всему видно, добитых ножом, его не напугал, а лишь расстроил. На лице немолодого мужчины отчетливо проступили все мысли, которые сейчас роились в его голове: вызывать повозку, везти мертвецов на ледник, поднимать старшего караульной смены, который сейчас, наверняка, уговорил бутылочку винца и мирно почивает. Потом давать объяснения, рассказывать почему лиходей, порешивший столько человек не в клетке, а отправился по своим делам, как ни в чем не бывало. Долго, муторно и нервно.

— Лучше бы их под утро обнаружить. — читая с лица стражника, как с листа бумаги, проговорил синьор Лик. Извлек из сумки кошель, из него серебряную монету и протянул собеседнику. — За пару часов до рассвета. Как разу к концу смены с ними и закончите. Вряд ли они куда-то убегут.

— Думаете? — уточнил стражник, явно имея в виду не способность мертвецов подниматься и сбегать с места собственной смерти, а то не упомянутое в уставе караульной службы решение, которое им предложил ночной прохожий.

— Уверен, Чезаре!

— Может вас проводить? Сами видите, что нынче на улицах твориться. Все война эта… Вы, говорите, в Инверино шли?

— Я прекрасно доберусь сам, друг мой. Только вот пистоли, на всякий случай, перезаряжу. Про неспокойные улицы ты в самую точку сказал!

Спустя несколько минут синьор Лик оставил стражников и поспешил дальше. Чтобы вскоре перейти опущенный подъемный мост и оказаться на территории замка. Где без труда миновал охрану, знавшую визитера в лицо и имевшую приказ пропускать его в любое время дня или ночи. Прошел через внутренний двор спящего замка и направился к одной из его башен, занимаемой коронным сыском Великого герцогства Фрейвелинг.

В приемной по случаю позднего часа, никого уже не было, так что он самостоятельно доложил о себе, открыв дверь в кабинет своего воспитанника.

— Ваша светлость!

В небольшой комнате, кроме барона Бенедикта да Гора, шефа герцогской контрразведки, находился еще один человек. Незнакомый синьору Лику. Именно поэтому, он выбрал официальное обращение в приветствии. Все же, сам он был простолюдином, пусть и с весьма недурными связями в мире аристократов. Незачем дразнить гусей и кричать же при незнакомце “Бенито, мне срочно нужно с тобой поговорить!” Это могло быть неправильно истолковано.

Барон был слишком молод для своей должности — все так говорили. Правда, потом эти «все» вспоминали, как «юный Бенито» раскрыл заговор против престола в позапрошлом году, натянув при этом нос разведке Речной Республики. После такого, возраст кансильера коронного сыска уже не воспринимался, как недостаток. В конце концов, яблоко от яблоньки падает недалеко, а этот юнец был сыном самого Железного Сантьяго, главы Тайной имперской стражи, да еще и воспитанный папочкиными «гончими» с возраста, когда детям дворян только деревянные мечи дают.

Худощавый, лет двадцати пяти, с тонкими чертами лица, аккуратной бородкой и словно бы углем нарисованными усиками. Одетый по последней моде, в длинный зеленый камзол, расшитый золотой и голубой нитью, с ухоженными, словно у женщины длинными черными волосами, сейчас собранными на затылке в хвост, Бенедикт да Гора выглядел бы настоящим придворным щеголем, кабы под глазами у него не набухли от усталости синяки, а сам взгляд не выражал бы вселенскую тоску.