Марина Александрова - Осколок его души

Аши чуть отстранился, чтобы вновь заглянуть мне в глаза. Если я и была готова попытаться оттолкнуть его; если мне и хватало небольшого остатка здравого смысла, то стоило взглянуть в эти льдисто-голубые глаза дракона, и я почувствовала, как меня тянет к нему с такой неистовой силой, что я просто не могу оттолкнуть его. Я тоже скучала. Я тоже нуждалась в нём. И то, что Китарэ не признаёт эту часть себя, вовсе не делает их разными сущностями. Я знала это. И в этот самый момент, когда я наконец-то услышала зов собственного сердца, приняла его, я потянулась ему навстречу. И неважно, что у этой любви будет горький привкус полыни. Неважно, что Китарэ никогда не примет произошедшего. Ему и не нужно. Всего лишь один раз, я хотела прислушаться к собственному сердцу и пойти за ним.

Его губы, такие мягкие, нежные и горячие, коснулись моих, и мой мир перестал существовать. Всё сошлось в этом прикосновении. Мы пили друг друга, рассказывая о том, что помнили и о том, как тосковали друг без друга. Только сейчас, в его объятиях, я чувствовала, как одинока была всю свою жизнь. Как же сильно мне не хватало его! Он вёл в этом поцелуе, его ласки были умелыми, но осторожными, словно он боялся причинить мне боль, и я даже поняла почему, когда он с силой сжал меня в своих объятиях, из моего горла вырвался невольный стон, его руки тут же разжались, позволяя мне вновь дышать. С каждым прикосновением его губ, языка, я словно загоралась изнутри. Мне казалось, что я начинаю сиять в его руках, и уже ни за что и никогда не смогу быть вдали от него. Немыслимое притяжение, которого я не испытывала прежде, захватило меня.

Не знаю, чем это могло закончиться. Мне кажется, пока он был рядом, мне уже никогда не будет страшно. Вот, только, у неба Мидорэ были совершенно иные планы на наш счёт. И, когда сверху упали сперва редкие грузные капли предстоящего ливня, Китарэ чуть отстранился от меня, улыбнулся, не разрывая зрительного контакта, и легко поднялся на ноги, продолжая удерживать меня на руках.

Молча мы шли по извилистым дорожкам внутреннего сада. Он держал меня на руках, а мне начинало казаться, что где-то, когда-то очень и очень давно, он также нёс меня сквозь чащу леса, чтобы найти то самое озеро, где можно пробудить дракона внутри себя. Это я показала ему его. Только вот тогда тысячи светлячков кружили в танце над водной гладью, когда он вошел в воду, чтобы погрузиться вместе со мной. Я понимала тогда, что именно он хочет сделать. Я знала уже тогда, насколько это было опасно. Отец запрещал мне посещать места силы, пока я была слишком мала для этого. Знал об этом и Китарэ. Осознавал ли? Не мог не осознавать. Он всегда был гораздо умнее меня.

— Прости меня, — тихо прошептала я.

Я просила прощения за то, как он был вынужден жить все эти годы из-за меня. Он и Китарэ, две части одного целого, естественное отражения друг друга тут и там, они должны были стать единым целым. Когда придет время. А вместо этого живут, точно противоположности, заточенные в единую оболочку, вынужденные существовать вместе. И как ни крути, но причиной этого являюсь я.

И хотя слова, сказанные мной, были едва слышны, но Аши услышал и замер на середине шага. Он странно моргнул, точно смысл этих слов был непонятен ему, а потом взглянул мне в глаза. Глаза дракона, проникающие в самую глубину души.

— Никогда не проси у меня прощения, Ив, твоей вины в этом нет.

Я испуганно вздрогнула. Откуда он знает, за что именно я прошу прощения?

Аши хитро улыбнулся, покачал головой, точно я глупое дитя у него на руках. И тут я поняла, что и впрямь глупое дитя, которое забыло, каким именно даром обладают эти драконы.

«Ты слышишь, о чем я думаю?» — мысленно спросила я.

Ответом мне стала ещё одна проказливая улыбка и лёгкий кивок головы.

— Ты же говорила, что у тебя нет секретов, так почему теперь ты так смущена? — поинтересовался он.

«Так ты слышишь и то, о чем мы говорим с Китарэ?» — ещё одна мысль промелькнула у меня в голове.

— Конечно, в отличие от него, я не боюсь самого себя. Я знаю, кто я, это он никак не осознает, что нет никакого отдельно, есть только одно общее «я». Не хочет, поэтому и существует в этом закутке собственного разума. Возвел темницу и сидит там, думая, что так он в полной безопасности, когда на самом деле уже очень и очень давно он сам создал тюрьму для себя, — вопреки всему, в его словах не слышалось злости. В них так явственно звучала обида и горечь. И, как это ни парадоксально, но я могла понять его чувства.

— Он был слишком юн, когда обрёл тебя… — попыталась я заступиться за его отражение.

Вместо ответа, Аши лишь поджал губы, ещё крепче прижал меня к груди и решительным шагом направился к входу в корпус, где жил Китарэ. Но перед самым входом он вдруг остановился, с силой втянул воздух и посмотрел на меня. Его брови были нахмурены, губы поджаты, а от одного его взгляда становилось не по себе.

— Обрести отражение не означает найти беспризорного щеночка за полотном, — жестко сказал он, — это означает принять свою энергетическую сущность, которая всё то время, что эвей растит своё тело в этом мире, растёт за полотном, как отражение, как… как… — он явно пытался подобрать подходящее сравнение, — как оборот за оборотом подходя к зеркалу, меняется не только эвей, но и его отражение. Мы одно и то же, только в разных измерениях. Почему никто не может объяснить это так, чтобы этот придурок понял?

— Хочешь, я передам ему? — против воли улыбнулась я. Почему-то то, как запросто Аши обозвал Китарэ выглядело презабавно.

— Передай, — кивнул он, — пусть знает, что он придурок, — немного надменно произнёс он и тут же решительно вошел внутрь. Столь же быстро пересек гостиную и стал подниматься по ступеням. Только сейчас мне стало немного не по себе. Я не боялась его. Мне было очень и очень хорошо рядом с ним, но мы направлялись в спальню… Я давно не ребёнок, я много раз бывала на скотном дворе тётушки Дорэй и я знала…

Аши вновь замер посреди лестницы. В темноте его глаза немного сияли серебром, от чего было видно выражение его лица. И, надо сказать, было оно достаточно возмущенным.

— Серьёзно? — изогнув бровь, поинтересовался он. — Скотный двор? Кролики, курицы, утки и свиньи? Даже не смей додумывать то, что начала, — усмехнулся он, прикрыл глаза и расхохотался. Его смех, такой глубокий и искренний, вдруг заставил улыбнуться и меня в ответ. А уже совсем скоро хохотали мы оба.

Когда мы оказались в комнате Китарэ, он бережно положил меня на постель, а сам лег рядом. Мы лежали друг напротив друга и, вопреки обстоятельствам, в этом не было ничего предосудительного. Мы просто смотрели друг на друга. Казалось, тот Китарэ, которого знаю я, был действительно другим эвейем. Аши был теплым, он согревал меня, одним лишь взглядом говоря мне такие вещи, которых я никогда прежде не ожидала услышать. Это было странно, но, наверное, так ощущают себя те, кто после долгой разлуки с родным домом возвращаются туда, где уже и не чаяли оказаться. Так, ощущала себя я сейчас. Китарэ, он словно скрывался за такими стенами, которые было невозможно преодолеть или разрушить и сколько не пытайся, эта крепость была непреодолима. Лишь одно предопределяло, попадёшь ли ты внутрь, — его желание.