Мелисса Башардауст - Девушка, змей, шип [litres]

Сорэйя слышала собственное учащенное дыхание. Она старалась найти другое объяснение одеяльцу. Однако теперь ей была известна правда. « Это она во всем виновата. Она обо всем знала ».

Сорэйя не могла понять, зачем матери было поступать подобным образом с собственной дочерью, обрекая ее на страдания. Однако отрицать пропитанное кровью из дивова сердца одеяльце она не могла.

« Почему я, а не Соруш? » – вновь задалась она мучившим ее с детства вопросом. Почему проклятие пало на нее, а не ее брата-близнеца? Почему она была вынуждена прятаться в тени, чтобы ее брат мог расти в лучах света? Почему она решила не забирать перо, заботясь о Соруше, в то время как ее собственная семья никогда ничего не делала для нее?

« Разве имеют они право считать себя твоей семьей, раз не приняли тебя в свой круг? Раз отреклись от тебя и презирают? » – вспомнила Сорэйя слова Парвуанэ.

« Это не конец сказания о нас, Сорэйя », – вновь раздались у нее в голове слова Азэда.

Она все еще отчетливо помнила их слова, их голоса. Но вот при мыслях о матери, отце, брате или народе Аташара ее встречала лишь тишина.

В узоре звезд на окровавленном одеяльце она увидела варианты развития своей судьбы. Она могла разорвать все эти отношения, которые лишь душили ее. Покончить со всем этим ради жизни, о которой она всегда мечтала. Ей лишь нужно было перо, чтобы избавиться от дарованного матерью яда.

Трясущимися руками Сорэйя сложила одеяльце и покинула покои матери, не утруждая себя тем, чтобы повесить гобелен на место. Она чувствовала, как по пути обратно в свои покои удары сердца гулко отдавались во всем теле. В голове у нее был очень четкий план действий. Сорэйе казалось, будто в нее ударила молния, и теперь во всем ее теле бушевал пожар. Если она промедлит с добычей пера, то огонь погаснет прежде, чем она сможет снять проклятие, и от нее останется лишь горстка пепла. Это должно произойти сегодня, пока она не успела передумать. На церемонии будут присутствовать все, включая жрецов – храм огня останется без охраны.

Сорэйя спрятала одеяльце у себя под кроватью. Затем покопалась в своих садовых инструментах, пока не нашла урну, из которой поливала розы. Она наполнила ее водой из бассейна в гулистане и вышла через садовую дверь, едва не споткнувшись о вытянутые ноги Азэда.

Сорэйя пролила немного воды, стараясь сохранить равновесие. Азэд сидел, облокотившись спиной об окружавшую сад стену. Увидев Сорэйю, он вскочил на ноги.

– Я ждал тебя с самого утра. Надеялся, что нам удастся увидеться. Хотел узнать, как ты себя чувствуешь после того, что произошло ночью.

– Я в порядке, – сухо ответила Сорэйя и продолжила свой путь.

Азэд последовал за ней. Сорэйя понимала, что вскоре он поймет, что у нее в руках и куда она направляется.

– Разве ты не должен быть в главном саду, на церемонии?

– Мне нет дела до свадьбы. Сорэйя, что происходит? Что-то случилось?

Он взял ее за руку. Ей пришлось остановиться, чтобы вновь не расплескать воду. Сорэйя подняла на него глаза, прикидывая, что ему можно рассказать. Азэд может посчитать ее план ужасным, даже предательским. Однако ночью он видел Сорэйю с ее худшей стороны и не бросил ее, несмотря на увиденное. Да и он в любом случае вскоре обо всем узнает.

Сорэйя огляделась, проверяя, не услышит ли их кто-нибудь. В воздухе витали ароматы мяса, трав, цветов и приправ, однако в этой части сада никого не было. Все посетители собрались либо во дворце, либо в садах.

– Я иду в храм огня. Я намерена обрести свободу.

Азэд выдержал ее взгляд, медленно покачал головой и заговорил:

– Стоит мне подумать, что разобрался в тебе, как ты снова меня удивляешь. Ты уверена, что хочешь этого? Твоя семья…

– Моя семья наложила на меня это проклятие , – сорвалась на него Сорэйя, сжимая ручки урны так сильно, что у нее заболели костяшки пальцев. – Моя матушка попросила наложить на меня проклятие и лгала мне всю мою жизнь. Так что я, по-твоему, должна своей семье? Быть преданной, привязанной к ним? Разве они были преданны или привязаны ко мне? Они испортили мне жизнь и лишили свободы. Я лишь забираю назад то, что они украли у меня.

Со времени их знакомства Азэд впервые боялся ее. Он отпустил ее руку и отступил на шаг назад с открытым ртом. Но затем он заговорил, и Сорэйя поняла, что это была реакция не на нее .

– Тебя прокляла твоя собственная мать? Она объяснила тебе, зачем она это сделала?

– Нет. Я с ней об этом не разговаривала. Я не хочу разговаривать с ней. Всю жизнь она только и делала, что врала мне.

– Я понимаю, – сказал Азэд, вновь приближаясь в ней. – Поверь, мне знаком твой гнев. Я испытывал нечто подобное. Но уверена ли ты, что хочешь поступить подобным образом? Ты готова к последствиям?

– Да, – ответила Сорэйя не задумываясь, хотя на самом деле почти не думала о них.

Ей хотелось решить все сразу, не беспокоясь о том, что произойдет после. Йату приговорили к смерти за одну лишь попытку затушить огонь. Сорэйя понимала, что ей будет грозить не менее суровое наказание… если только она не сбежит, как до нее это сделал йату.

– Да, – повторила она. – Я хочу этого. А затем я хочу покинуть Гольваар и никогда более уже в него не возвращаться.

Сорэйя перехватила урну и зажала ее между предплечьем и локтем. Затем робко и неуверенно положила другую, покрытую перчаткой, руку на грудь Азэда, сжав пальцы у него над сердцем.

– Отправишься ли ты со мной? – спросила она шепотом.

Она и сама не знала, о чем именно спрашивала. Пойти с ней в храм? Сбежать вместе с ней? Оставаться рядом с ней до тех пор, пока она того хочет? Наверное, сразу обо всем. Ей казалось ужасно несправедливым терять Азэда, едва избавившись от проклятия, ведь до него ей хотелось дотронуться больше, чем до кого бы то ни было еще.

Азэд вздохнул, не зная, что ответить. Однако Сорэйя знала, что он согласится. Она была уверена, что он чувствует между ними ту же связь, что и она. Непроизнесенное обещание, данное в дахме. Она пошла на убийство, чтобы спасти Азэда. В ответ он обещал ей не отворачиваться от нее, что бы она ни сделала. Победа или проигрыш, они разделят и то и другое.

– Сорэйя, – обратился к ней Азэд, накрывая своими руками ее кисть и давая ей почувствовать тепло своего тела, пробивающееся через ткань ее перчаток. – Я так долго о тебе мечтал. Я готов на все, лишь бы быть с тобой. И даже на это.

– Я понимаю, что прошу от тебя очень многого. Прошу пожертвовать твоим положением при дворе, хотя ты едва-едва завоевал его.

– Я прекрасно знаю, как легко его можно потерять, – ответил он, покачав головой. – Я лишился семьи и положения в обществе уже очень давно. Теперь мне терять нечего, кроме тебя.