Мелисса Башардауст - Девушка, змей, шип [litres]

– Немедленно остановить, – прошипел Азэд едва слышно. – Ты не можешь демонстрировать дивам слабость.

– Ты сказал, что я могу сделать с ним все, что пожелаю, – возразила Сорэйя, глядя в его суровое лицо. – И я желаю освободить его.

– Я этого не позволю. Они этого не позволят.

Сорэйя взглянула на толпу перешептывающихся дивов, выворачивающих шеи, желая увидеть, как она будет издеваться над Рамином дальше.

– В таком случае я хочу, чтобы его вернули в Гольваар целым и невредимым.

После этих слов она повернулась к нахмурившемуся Рамину, смотрящему на нее неверящими глазами.

– Пригляди за ними, – обратилась она к нему шепотом. – Сделай все возможное, чтобы защитить их.

– Иди в туннель и жди меня там, – прошептал Азэд, беря ее за руку и поднимая на ноги.

Сорэйя в последний раз виновато посмотрела на Рамина и последовала отданному ей указанию, поспешно проходя через толпу. Она проталкивалась через толпу, когда до нее донеслись слова Азэда:

– Ваш добродетель приняла мудрое решение позволить своему узнику восстановить силы, прежде чем мучить его дальше…

Оказавшись одна в туннеле, Сорэйя уперлась головой в каменную стену, глубоко и часто дыша. В ушах у нее по-прежнему звучал крик боли Рамина. И как только она позволила себе настолько потерять над собой контроль? Она утратила этот навык после стольких лет сдерживания эмоций. Порой ей казалось, что она может быть лишь чем-то одним – либо мышкой, либо гадюкой, без возможности остановиться где-то посередине. Если это правда, то Сорэйя не знала, что ей выбрать: оба варианта приносили ей страдание и стыд.

– Сорэйя, – услышала она голос Азэда и почувствовала, как он на удивление нежно берет ее за руки и поворачивает лицом к себе. – Я приказал вернуть его в Гольваар невредимым.

– Ты лжешь мне?

– Клянусь своим троном, что говорю правду.

Сорэйе не оставалось ничего, кроме как поверить ему на слово: Азэд уже вел ее дальше по туннелю, прочь от пещеры.

– Куда мы идем?

– Туда, где ты сможешь спокойно отдохнуть. Я надеялся, ты обрадуешься моему дару тебе. Но, похоже, он тебя огорчил. Возможно, я преподнес его слишком рано.

« Вовсе нет. Ты сделал это слишком поздно », – подумала Сорэйя. Она бы ни за что не причинила боль Рамину до своего похода в храм огня, до того, как побывала в дахме. До того, как впервые познала удовольствие от того, чтобы давать волю чувствам.

Сорэйя думала, что он проводит ее в комнату. Однако они прошли мимо туннеля, ведущего к ней. Они продолжили подниматься вверх, куда выше, чем ей доводилось бывать прежде. Сорэйя поняла, куда он ее привел, лишь тогда, когда он остановился перед дверным косяком с толстой железной дверью.

Она оказалась в намного большей и богато обставленной комнате с кушеткой и несколькими креслами. Каменный пол был застелен лежащими внахлест выцветшими коврами. Над большим овальным столом из полированного дерева висел хрустальный канделябр с горящими в нем свечами. На столе была расстелена карта Аташара, на которой стояли резные деревянные фигурки, окрашенные в красный либо белый цвета. В одной из стен даже был вырублен изысканный камин. Сорэйя почувствовала дуновение ветра на лице. Она подняла голову и с удивлением заметила вырезанное в противоположной стене окно. Оно представляло собой неровный прямоугольник без стекла, защищающего от ветра.

В сравнении с другими помещениями Арзура эти покои были достойны шаха.

Азэд положил руки ей на плечи, от чего Сорэйя тут же напряглась.

– Зачем ты привел меня сюда?

– Я подумал, что тебе не помешает глоток свежего воздуха. Нигде в горе больше нет окон.

Сорэйя подошла к окну, желая оказаться подальше от него. К тому же она действительно обрадовалась свежему воздуху. Ей даже показалось, что она различила очертания купола Гольваара вдали, за чащей на южном склоне горы. От этого зрелища у нее защемило сердце.

– Ты утешал меня той ночью в дахме, когда я убила йату, – произнесла Сорэйя, поворачиваясь к нему. – Сказал, что я поступила правильно. Что мне не должно быть стыдно. Собираешься ли ты поступить так же и сейчас?

Сорэйя не собиралась задавать вопрос в манере просьбы, однако под конец голос ее дрогнул.

– Так ты этого от меня хочешь? – ответил он, немного помолчав, разглядывая ее. – Чтобы я оправдал тебя? Легко. Этот юноша заслужил подобное обращение. Как и все остальные. Потому-то…

Он ненадолго смолк. Лицо его выражало возбуждение.

– Потому-то я и хочу, чтобы именно ты казнила своего брата.

Несмотря на окружавшие ее ужасы, Сорэйя не сдержалась и рассмеялась.

– Я ни за что не убью собственного брата, – ответила она ошеломленно.

– Я тоже когда-то так думал. Однако за то время, что мы провели вместе, мне кое-что открылось, Сорэйя.

Он принялся не спеша идти ей навстречу, делая небольшие шаги, будто бы боясь спугнуть ее резким движением.

– Я не могу представать перед дивами в человеческом обличье. Я не хочу напоминать им о том, кем я был, о моих слабостях. Хочу, чтобы они всегда видели меня на пике силы. И потому порой я забываю того мужчину, которым когда-то был. Забываю, как он выглядел, каково было быть человеком. Но когда я рядом с тобой, я начинаю вспоминать.

Он продолжал приближаться к ней. Чем ближе он подходил, тем меньше чешуи на нем оставалось и тем больше он походил на человека.

– Ни ты, ни я не принадлежим ни к одному из этих миров. Мы оба знаем, каково быть не совсем человеком и не совсем дивом. Знаем, каково идти против членов семьи, причинивших нам горе. Той ночью я и вправду собирался казнить твоего брата в тронном зале. Но когда я увидел, как ты возражаешь ему, то понял, что не могу этого сделать. Понял, что это должна сделать ты. Я хочу , чтобы это сделала ты. Все это время я ждал, чтобы ты захотела того же. Стоит тебе сделать это, и ты поймешь, что для тебя нет ничего невозможного. Ты обретешь свободу.

Теперь он стоял прямо перед ней, целиком обретя человеческую внешность и выглядя уязвимым. Сама Сорэйя поняла подобное чувство уязвимости, лишь почувствовав, как яд покидает ее, оставляя без брони.

– И ты станешь править на пару со мной в качестве царицы.

Сорэйя покачала головой. Наверное, она неверно его расслышала, отвлекшись на его человеческий облик, его ресницы, переносицу, верхнюю губу.

– Чего ты хочешь от меня?

Его глаза сияли. Это были глаза молодого человека. Казалось, что он действительно вновь стал молодым принцем.

– Чтобы ты была моей. Чтобы любила меня так же, как я люблю тебя.

– Ты меня не любишь, – тут же выпалила Сорэйя.

Он грустно улыбнулся.

– Тебе проще верить в это, но ты знаешь, что я говорю правду. Я и сам больше не могу этого отрицать. Я полюбил тебя в ночь, когда мы отправились в дахму, когда ты показала мне свое истинное лицо. Ты – частичка меня, о которой я давно позабыл, Сорэйя. А я – частичка тебя, которая могла бы обрести жизнь. Ничем не сдерживаемая, ничем не обремененная частичка.