Тимур Рымжанов - Слуги ветра

Но нет ведь, сижу, пью горькую настойку и тешу своего горделивого червя воровского гонора самолюбованием и гордыней. Благородство — это честь, которой я не достоин. Сын солдата и ткачихи не может вдруг стать равным титулованным особам, несущим сквозь века свою родовую доблесть. Мне от родителей в наследство только ременная пряжка и досталась. Знатная пряжка, серебряная, уж давно потертая, но любимая мной. Никак не решался я сменить ее на новую.

Азар возник передо мной так неожиданно, что я даже отпрянул. Его кожаная куртка с широким воротом и капюшоном была вся липкой от браги, а на рубашке, давно требующей хорошей стирки, виднелся длинный разрез с разлохмаченными краями. Под глазом у небохода виднелся уже почерневший синяк, а на щеке красовалась ссадина.

— Я смотрю, ты тут веселился от души. Кто ж тебе глаз-то подбил?

— А пусть не лезут! Я их, ух! — Небесный бродяга скрутил из пухлых пальцев здоровенный кулак и неуверенно помахал им в воздухе.

— Да уж, видать ты многим сегодня показал свою удаль.

— Сыграем? — спросил Азар, еле ворочая припухшей челюстью.

— Ты же зарекся со мной играть, или забыл? — напомнил ему я, развалившись на подушках.

— Не помню, но коль зарекся, то и не стану.

— Полно тебе, садись ближе, угощу тебя, разгильдяя.

Словно бы ожидая моего приглашения, небоход рухнул на полати, подминая подушки под себя, и чуть не перевернул приготовленный для меня кувшинчик с полынным вином. Подоспевший к нашему разговору слуга только удивленно посмотрел на меня, но я жестом велел ему не беспокоиться. Если понимал все правильно, то спать здоровяк Азар будет еще долго, после такой бурной ночи.

В этот момент во дворе игорного дома послышались шумные голоса, и слуги, еще не видя того, кто явился к ним в гости, засуетились, подготавливая все для приема новых игроков.

Как я и ожидал, в зал ввалилось не меньше десятка человек, разгоряченных и веселых. Капитан Таус был пунктуален. Каждый из его команды был вооружен на зависть даже городским стражам. Во главе всей братии Таус. Признаться, мне не сразу удалось узнать в этом человеке своего вчерашнего собеседника.

Черные волосы с проседью были сплетены в косы еще плотней, подвязаны широким платком, борода взъерошена. Кожаная куртка, хоть и огромного размера, была натянута на массивное тело так плотно, словно мои сапоги. Таус сотрясал стены раскатистым смехом, вызванным, очевидно, веселой историей одного из товарищей. Взгляд и выражение на лице так разительно отличались от тех, что я имел честь наблюдать вчера за разговором, что я даже немного пожалел о том, что вообще согласился на эту сомнительную сделку.

— Брысь! Насекомое! — заревел Таус на одного из слуг. — Что вы вьетесь под ногами, козявки! Готовь столы, ротозеи! А ну-ка! Вон тот! Крайний! — Взгляд капитана остановился на мне. — Братья мои, а что это за мясо там притихло у окошка за нашим столиком?

Вся шумная толпа отвлеклась от дел и болтовни, обратив взоры в мою сторону.

— Это какой-то заморыш, капитан. Вытолкать его взашей?

— Фатус! Задира! Не боишься опять без штанов остаться? — гаркнул Таус, оскалившись на сухощавого небохода.

— Как в прошлом году над перевалом! — завопил надрывно беззубый старикашка из команды.

— Заткни хлебальник! Сявка! Остатки зубов тебе вышибу, жук навозный, — возмутился Фатус, нервно теребя рукоять огромной палицы, висящей на поясе.

— Клык! — рявкнул капитан на уродливого старика. — Ну-ка поди глянь, что за тело там притомилось.

— Сию минуту, — зашамкал беззубый старикашка, просачиваясь между огромными и крепкими торсами товарищей.

Какой-то странной походкой, ссутулившись и заваливаясь на один бок, старик прошел по всему залу и встал возле моего столика.

— Ты кто такой? Крысеныш, испари свою немощь отсюда мигом. Не то по кускам тебя выкинем.

— Ты, что ли, меня на куски резать будешь сявка?

Клык остался доволен моим ответом и стал доставать широкий тесак, медленно и картинно, видимо наслаждаясь тем мелодичным звуком, с которым тяжелое лезвие ножа покидает окованные бронзой ножны. Следовало, видимо, испугаться подобного спектакля, но я этого не сделал. Если бы всякий раз пугался, когда передо мной машут острыми железками, то давно получил бы разрыв сердца.

Нож еще не вышел целиком и ухмылка этого наглеца не успела стать оскалом, как я молниеносным движением выхватил из-под ворота рубашки тонкий дротик и метнул его точно в руку прихвостня. Оставаясь все таким же спокойным и расслабленным на вид, я даже успел взяться за свой кувшинчик, когда этот косорылый только понял, что его рука намертво пришпилена к широкому кожаному поясу на животе. Тонкая стрелка пронзила кисть чуть ниже запястья, ближе к пальцам, и просто пригвоздила уродливую клешню к брюху, защищенному плотной стеганой курткой. Нож так и остался вынутым на две трети, а беззубый взвыл, багровея от нестерпимой боли. Вены у него на лбу вздулись, а выражение на лице исказилось так, что мне самому стало жалко несчастного. Дротики, которые мне делали самые лучшие ювелиры в этом городе, были так хитро устроены, что могли двигаться только в одну сторону. Мелкая насечка на каждом метательном снаряде, словно чешуя у рыбы, задавала оружию только одно гладкое направление, куда оно скользило беспрепятственно. В обратную сторону приходилось вырывать с мясом. Дня не проходило, чтобы я не упражнялся в метании этих хитрых приспособлений. Устройство подобного оружия я подсмотрел у одного из держателей караванной охраны, опытного и проворного бойца, родом из Полхии.

Пока беззубый корчился от боли, я налил себе в чашечку немного настойки, быстро и с удовольствием выпил и, бросив в рот кусочек соленого и душистого мяса, подался вперед, резко выдергивая дротик обратно.

Пятно крови стало расползаться по стеганой куртке и холщовым штанам, а взгляд старика и вовсе остекленел, как и лицо замерло в страдальческой гримасе.

— Пошел вон, плешивый, будешь мне еще портить обед, истекая здесь своими грязными соками.

Не говоря ни слова, старик медленно развернулся и, согнувшись пуще прежнего, поплелся неуверенной походкой к своим товарищам, прижимая искалеченную руку к животу. Те, в свою очередь, заметили неладное и, не разбираясь, стали выхватывать оружие. Но капитан Таус их остановил резким возгласом и сам нагнулся к старику, разглядывая рану. Поняв наконец, что укол дротика не смертельный, а просто очень болезненный, капитан успокоился и шагнул мне навстречу.

Я к тому времени уже протер дротик от крови, но убирать его не спешил, теребил в руках.

— Ты, заморыш! Посмел напасть на моего ветролова!

— Да я даже с подушек не вставал.

— Я вырву тебе потроха, поджарю и заставлю тебя их съесть!