Тимур Рымжанов - Слуги ветра

Если у капитана возникнет хоть одна противоречивая ситуация в магическом раскладе, например «вода» и «огонь», значение его расклада уменьшается вдвое и тогда игра сделана. Но очень важно сделать первый ход. С чего начать свои действия? Право первого хода предоставлялось везде по-разному. Иногда им пользовались гости в домах, иногда просто покупали, увеличивая ставку медным червонцем, на одну десятую серебряного грифа, или той ставки, что была на кону.

Я не любил делать первый ход, в отличие от многих, и потому всегда и с удовольствием уступал.

— Прошу вас, капитан, ваш ход. Вы гость в нашем городе, и законы гостеприимства не позволят мне сейчас наступать первым.

— Мне это уже нравится! — сказав это, Таус выложил на стол свою первую фишку.

Это был «Король», тот самый смертный персонаж, выше которого по сложившейся иерархии игры стоял «Шут». Мне показалось символичным такое начало, и я смело ответил ему своим персонажем, выложив его напротив костяшки северянина. По толпе зевак и товарищей капитана прокатился сдержанный шепот и какое-то нервозное шевеление.

— «Шут» ставит против «Короля» свое коварство и безнаказанность. Я, признаться, никогда не считал его значение таким уж важным, но пусть решат другие кости. — Таус немного пригладил бороду и отпил из кружки ароматный, пахнущий медом напиток.

Вторым в раскладе он выложил знак «Время», довольно упрощенное изображение календаря, как раз такого, который есть в каждой деревушке на самом видном месте. «Время» давало «Королю» стабильность и силу. Значение этой кости не то что уравнивало персонажа с моим «Шутом», но даже ставило выше. Но, как известно, время и вода одинаково текучи, разумеется, что стихия не властна над временем, но и время ничто, если пет мер его отсчета. Моя чистая стихия «Воды», вставшая напротив, совершенно нейтрализовала значение «Времени».

Третьим ходом сам Таус был явно недоволен, но выбора у него не оставалось. Я заметил, как стали дергаться его правое веко и щека, на которой виднелась белая полоска старого шрама. На стол легла кость с символом «Туман». Слабая попытка скрыть все замыслы «Короля» от хитрого и проворного «Шута». Против «Тумана» у меня была совершенно самостоятельная и независимая стихия «Лед». Это вконец раздавило весь магический замысел моего противника, а я пребывал в полной уверенности, что стал ровно на пять золотых богаче. Последней его костяшкой стал знак «Солнце». Это не стихия в чистом ее виде, а лишь проявление. «Солнце» абсолютно уничтожило значение «Тумана», но не смогло растопить «Лед» моего расклада, потому что я подкрепил его символом «Ласточки». Той самой «Благой вестью», которая так красиво замыкала всю мою «магическую» атаку.

— Игра сделана, — заключил куратор, попыхивая ароматными травами в трубке. — Брамир выиграл. Будете бороться за право вскрыть черную кость?

— Нет, — отрезал капитан и откинулся на подушки. — В следующий раз ты будешь ходить первым. Давно не было такого, чтобы я проиграл в первой же игре. Ставка десять золотых! Продолжим!

— Не резковато ли взяли, господин? Солнце еще высоко, стоит ли так торопиться?

Я краем глаза поглядывал на то, как к моему столу подтягивается все больше и больше народу. Старик Тром появился откуда-то с черного хода и теперь толкался среди людей, нашептывая им что-то на ухо. Матрос Азар перебрался на мою сторону настила и, опять же обложившись подушками, стал цедить медовое вино из большой крынки, которую заказал, надеясь на мою щедрость. Невозмутимо и спокойно куратор протряс все кости в мешочке и снова предложил нам набрать свой расклад. Я почти горстью зачерпнул пять фишек и не глядя бросил одну из них в сторону, сделав ее черной костью.

Мне снова выпал «Шут», за ним стихия «Огонь», «Огненный ветер» и «Заклинание смерть».

Капитану на этот раз не достался ни один персонаж, и даже стихийный дух не мог управлять его раскладом. Вперед он выложил стихию «Вода», затем «Лед». Отравил все это знаком дурной вести «Медуза» и как пустую фишку просто бросил на стол благую весть, символ «Ласточка». Противоречие «Медузы» и «Ласточки» не давали шанса его бессознательным стихиям совладать с моим счастливым и самодовольным «Шутом».

Капитан свирепел. Сидя как на битом стекле, он непрерывно ерзал и то и дело гонял слугу за очередной кружкой вина. Его товарищи смотрели на игру с неменьшей нервозностью, и каждый уже готов был сломать меня пополам, пусть даже и не за свое собственное состояние.

Ставки росли. Я недоумевал, почему мне так патологически везет, ведь я до сих пор не использовал ни одного из своих шулерских приемов. До сих пор я не пометил ни одной фишки, не передернул, используя «Кладовую» и подменяя себе не очень удачный или противоречивый расклад. Можно было еще незаметно сбросить символ «Время», просто выпихнуть его в щель настила. Это сильный знак, который не давал преимущества ни мне, ни моему противнику, но и этого я не сделал.

Я уже потерял счет партиям. На моей половине стола лежала огромная сумма почти в пять тысяч золотых монет. Капитан послал гонца принести еще золото, но тот вернулся лишь с маленьким кошельком, наполовину набитым лишь медью. Капитан в этот момент как раз отыграл сотню золотых и на мое предложение прекратить игру ответил твердым отказом. Никто из его команды даже не пытался остановить своего уже изрядно выпившего командира. Мне казалось, что они в курсе тех дел и договоренностей, что капитан устраивал с такими, как я, но виду команда не подавала. Все выглядело очень натурально и естественно.

Зевак и зрителей накопилось столько, что некоторым пришлось стоять далеко за моей спиной и за спиной моего противника, громоздясь на столы и лавки. Всех интересовала судьба такой баснословной ставки, которая разыгрывалась здесь, наверное, впервые. По всему видно, что слухи о такой большой игре докатились и до самого Малиха, владельца этого игорного дома. Ведь по окончанию игры я должен буду уплатить налог, десять процентов от выигрыша в казну, с которого достанется и ему. В наспех подвязанном халате из синего шелка, Малих примчался в свое заведение, еле удерживая туфли на ногах.

Я больше почти не пил, лишь изредка прикладывался к полынной настойке, да и то лишь для вида. Капитан напился так, что мне казалось, он вообще перестал что-либо соображать. Но предлагать ему в очередной раз покончить с игрой я не решился. Кто-то из команды попробовал это сделать и схлопотал увесистую оплеуху по небритой физиономии. Больше смельчаков не находилось.

— Ну что, приятель! Игра тебе не внове, не ожидал, что буду так разорен. Все золотишко из моей мошны выгреб.

— Вы сами изволили играть, милейший, что ж теперь сокрушаться.