Такаббир Кебади - Трон знания. Книга 3

Советник прошёлся подрагивающими пальцами по пуговицам рубахи:

— Мой правитель, разрешите мне увидеться с Праведным Отцом.

— Поздно, Джиано.

Эш посмотрел на сторожевые вышки, окинул взглядом площадь:

— Надо отловить всех волков. Дайте мне три часа, мой правитель.

Через десять минут Адэр и Крикс направились в постоялый двор. Эш побежал к защитникам. Джиано встал на краю помоста лицом к городу и чистым мелодичным голосом запел молитву.

Часть 31

***

В коридоре непривычно ярко горела лампа. Час назад престарелый селянин очистил стекло от нагара, поменял фитиль, долил керосин. Оживший свет, влетев в келью, выхватил из темноты стену позади лежанки. Обычная стена, какая и должна быть в подземелье: серая, влажная, в солевых разводах и трещинах. Кто-то нацарапал на податливой глине: «Мне больно, и больно каждый день. С болью ложусь и с ней встречаю утро. Но однажды что-то произойдёт, и всё изменится!»

Лежа на прогнивших досках, Малика водила пальцем по надписи, будто писала сама. Изломанный почерк, огромный восклицательный знак, как крик человека, доведённого до отчаяния, но всё ещё верящего в спасение.

Послышались неторопливые шаги. Малика села, поправила на коленях рваный подол платья.

Избранный переступил через порог и оглянулся на замершего в коридоре Сиблу:

— Мне нужен свет.

Сибла снял лампу с крючка. Войдя в келью, поставил на пол.

— Благодарю тебя, Праведный Брат. Теперь оставь нас.

Сибла скрылся из виду, но далеко не ушёл — шуршание его плаща затихло слишком быстро.

Избранный сцепил на животе пальцы:

— Я готов выслушать твою исповедь.

Малика посмотрела через плечо на стену и слегка подвинулась, чтобы мягкая тень скрыла неровную строчку. Надпись сделана давно, чужой рукой, но мысли её. Не надо их читать.

— Я должна исповедаться?

— Так положено.

— Но я не знаю, что говорить.

— Для начала скажи, кто ты, — произнёс Избранный доброжелательным тоном.

— Как я могу к вам обращаться?

— Зови меня духовный целитель.

— Духовный целитель, я женщина.

— Покажи мне ладони.

Малика вытянула руки.

— Прошла всего неделя, а раны уже затянулись, — промолвил Избранный. — Тебя излечил дух тьмы.

— Если вы подойдёте ближе, то увидите, что до полного излечения ещё далеко.

— Признайся, что ты ведьма, и продолжим.

Малика посмотрела в отрешённое лицо сектанта. Вокруг холодных глаз паутина первых морщинок. Губы печально изогнуты. Верит ли он тому, что говорит? Или в угоду Праведному Отцу исполняет роль слепого фанатика?

— Я ведьма.

— О чём ты думала, когда согласилась продать ему душу?

— Ни о чём.

Избранный свёл брови-дуги:

— Ты хочешь остаться здесь навсегда?

— Нет.

— Я тоже не хочу. Не хочу, чтобы шлюха врага рода человеческого оскверняла святые стены. Ты должна рассказать о своих грехах и повиниться, иначе мы силой вырвем из тебя раскаяние.

Малика и вовсе сникла — слова исповедника противоречили его дружелюбному тону. Сектант с ней церемониться не будет.

— Ведьму винят за всё, — проговорила она, глядя на мешок с солью, которая за эти дни превратилась в камень. — За то, что идёт дождь, или за то, что не идёт. Холодно или жарко, темно или светло, пусто или густо — во всём виновата ведьма. Скажите: за что меня вините вы?

— Я?

— Да, вы, духовный целитель.

— Ты навела на жителей и гостей Аврааса порчу.

— Какую порчу?

— Порчу на здоровье.

— В Авраасе кто-то заболел?

— Тебе лучше знать.

— Что ещё я сделала?

— Навела порчу на собак и волков, уничтожила сады, вытоптала посевы, истребила домашнюю скотину и обрекла народ на голод. Ты растопила в адском огне железо и скрутила фонарные столбы в дьявольские символы.

— Духовный целитель! Не понимаю, как я могла это сделать? Я всё время была здесь.

— Если не возьмёшь вину на себя прилюдно, — прошипел Избранный, — я притащу тебя обратно в чистилище, вспорю мешок с солью и лично скормлю тебе все твои грехи. Так понимаешь?

— Понимаю.

— Когда выйдешь за ворота, вставай на четвереньки и ползи по Дороге Покаяния. Тебя должны слышать все — от мала до велика, а потому кричи во всё горло. Кричи, что Авраас принял тебя, как своё дитя, а ты воспользовалась его добротой. Кричи, что намеревалась искупаться в крови младенцев, наслать на женщин бесплодие и соблазнить всех мужчин. Кричи, что задумала проникнуть в Обитель и разрушить мост между небом и землёй. Кричи, что раскаиваешься в содеянном и отрекаешься от сатаны. Всё ясно?

— Ясно.

— Тогда идём. Авраас ждёт.

Малика поднялась. Сделав пару шагов, сняла ботинки — кому-то они будут нужнее, чем ей.

Глядя в спины Сиблы и духовного целителя, она шла по извилистым галереям монастыря. Огоньки в керосиновых лампах встречали поклонами. Тени на стенах то обгоняли, то отставали. Из глубины лабиринта доносились шаркающие звуки и стоны.

Совершив очередной поворот, Малика приблизилась к добротной двери, обитой полосами железа. Праведный Брат — привратник или надзиратель — проскрежетал задвижкой. Прозвучал тихий скрип петель. Переступив порог, Малика споткнулась — белоснежная лестница на миг ослепила.

— Не отставай, — сказал целитель и устремился вперёд.

Сибла с задумчивым видом шёл рядом с Маликой. После промозглого подземелья каменные ступени казались нагретыми. По окоченевшему телу растекалось тепло, к лицу приливала кровь.

Пройдя по коридору, в глубине которого находился зал для собрания Избранных, Малика вслед за духовным целителем вышла из здания и глубоко вздохнула. Запах душистой весны вызвал невольные слезы. Сквозь кроны берёз струился солнечный свет, беззаботно щебетали птицы. Из беседки с зеркальными окнами не доносилось ни звука, а раньше там пели дети…

К духовному целителю присоединились несколько Избранных Братьев. Они явно тянули время — шли степенно, разговаривали тихо, и исповедник был вынужден замедлить шаг. Малика смотрела на траву, примятую их сапогами, и мысленно повторяла: «Что-то произойдёт, и всё изменится».

— Я слышал твою исповедь, — прошептал Сибла.

— И что?

— До этого я слышал сотни исповедей.

— И что? — повторила Малика.

— Я могу отвести тебя назад и позвать Праведного Отца.

— Зачем?

— Исповедь — это голос души грешника, а я слышал голос целителя.

— Кто ты, Сибла?

— Главный служитель чистилища. Ты должна поговорить с Отцом, открыться ему, и твоя судьба изменится. Только скажи, и мы пойдём обратно.

— Нет, Сибла. Я хочу, чтобы всё закончилось.

Помолчав, Брат вновь прошептал:

— Со мной что-то происходит. Словно смотрю в окно и вижу, как сосед вытаскивает из будки собаку. Хочу открыть окно и крикнуть: «Она не ела твой хлеб!» Но смотрю и ничего не делаю.