Такаббир Кебади - Трон знания. Книга 3

Стало холодно. Стараясь утихомирить дрожь, Малика обхватила себя за плечи. Её ведут на казнь…

— Как зовут Праведного Отца, Сибла?

— Не знаю.

— А кто знает?

Сектант подумал и ответил:

— Избранные Братья.

Малика посмотрела на него с мольбой:

— Прошу тебя, узнай его имя и скажи мне. Клянусь всеми святыми, тебе не в чем будет себя винить.

— Зачем тебе имя?

— Мне очень надо.

— Хорошо, — кивнул Сибла с сомнением в глазах. — Я попробую.

Внутренние и внешние ворота обители были открыты настежь. Дорогу к свободе преграждала молчаливая толпа сектантов. Сотни взглядов прожигали Малику насквозь и лучше слов говорили о настроении Братьев. Она покосилась вправо, влево — вольеры пустовали.

Отпустив Сиблу нетерпеливым жестом, духовный целитель встал рядом с Маликой:

— Чтобы вымолить прощение Аврааса, тебе надо постараться.

Пытаясь успокоиться, она слушала клейкий голос, доносящийся с площади, но слышала биение своего сердца и стук зубов.

***

Праведный Отец подошёл к краю помоста. Перед ним простиралось кроткое людское море, разделённое, как отмелью, Дорогой Покаяния:

— Братья и сестры! На Авраас опустились сумерки. Я скорблю с теми, кто потерял родных и близких. Своей мученической смертью они искупили свои грехи. Их ждёт место лучшее, чем наш мир. Братья и сестры! Мы не говорили о пособниках сатаны так много и так часто, как должны были. Мы всегда пеклись о собственных душах, боролись со своими грехами. Если бы я знал, что нас ожидает встреча ещё с одним врагом праведной жизни, я бы поставил дозоры на всех дорогах. Я бы проверял каждого путника молитвой и огнём. Авраас принимал всех: тех, кто ищет, и тех, кто нашёл. Тех, кто сомневается, и тех, кто свято верит. Мы не думали о людях плохо и были рады каждому гостю. Сатана этим воспользовался. Он прислал к нам свою пособницу. Он наделил её ангельским голосом, волшебным взором, обворожительным лицом и прекрасной фигурой.

Рассказывая о проступках ведьмы, Отец рисовал жуткие картины, вызывал в сознании толпы животрепещущие образы. Народ реагировал на призывы к мести намного быстрее, чем на воззвание к молчаливой покорности. Людское море стремительно оживало. В глазах прихожан вспыхивала ненависть. Пугающие доводы проповедника перемежались обозлёнными выкриками из толпы. Кто-то, вскидывая к небу кулак, уже скандировал: «Смерть ведьме!» На обочинах Дороги Покаяния люди в нетерпении переступали с ноги на ногу, ожидая появления виновницы их бед.

Накал страстей достиг апогея. Оставалось подвести итог сказанному и дать знак Братьям вытолкать ведьму из ворот обители.

— За то, что она сделала, не может быть прощения. Её место в преисподней. Если мы простим её, мы станем слабыми. А мы должны быть сильными. Я отдаю вам…

— Праведный Отец! — закричали караульные на сторожевых вышках. — Уходите!

Братья — те, кому выпала честь охранять вождя — взбежали на возвышение. Вместе с Отцом направили взгляды на улицы, прилегающие к площади. Черноволосые воины в дымчато-серой форме тащили волков за шкуру на холке. По волку в каждой руке… Раззявив пасти и вывалив языки, хищники шли на задних лапах. Толпа, стоявшая возле крайних домов, заметила их. Заголосила, подалась вперёд, отхлынула назад и сжалась — пути к бегству были отрезаны.

В людском море образовался островок, посреди которого в окружении могучих мужчин возвышался самозванец-Хранитель со своим ужасным зверем. Со всех сторон к помосту шагали черноволосые люди, выкрикивая ругательства и с лёгкостью разбрасывая прихожан, словно камешки с дороги.

Красноглазый зверь завыл, волки ответили ему душераздирающим воем. Люди заорали, в панике помчались к открытым воротам. Из Обители высыпали Братья. Между ними и прихожанами началась потасовка.

— Праведный Отец… — прогорланил кто-то. — Быстрей!

Отец полетел по лестнице, перепрыгивая через ступени.

Малика не понимала, что происходит. Пять минут назад на Дороге Покаяния никто не стоял, сейчас на ней смешались люди, одетые в белые плащи и простенькие костюмы. Мелькали кулаки и окровавленные лица.

Из толпы вынырнул Отец. Вбежал в обитель, вместе с телохранителями закрыл ворота, затолкал в скобу щеколду. Под ошеломлёнными взглядами сектантов упёрся руками в колени. Створы сотрясались от ударов. С площади доносились крики и вой волков. Трещали доски помоста.

Зазвучали несмелые голоса сектантов: «Там наши Братья». — «Впустите их».

Отец подскочил к Малике:

— Сука! — Вцепился ей в ворот и мощным рывком сорвал с неё платье.

Малику затрясло с такой силой, что казалось, тело вот-вот распадётся на куски.

Отец схватил её за волосы и подтащил к калитке:

— Открывайте!

Привратник вставил ключ в замок.

— Сибла! Ты узнал? — прокричала Малика.

Прозвучал голос, но в неимоверном шуме она не смогла разобрать слово. Что-то тягучее. Пронзила догадка. Малика вскинула голову. Сжав в ладонях моложавое лицо Праведного Отца, впилась взглядом в фиолетовые глаза.

Он попятился, но Малика, превозмогая боль в руках, держала его мёртвой хваткой:

— Я женщина, Авраас. Я моруна, Авраас. А ты кто, Авраас? — И произнесла на языке морун: — Я стираю с зеркала пыль.

Исчезли все звуки. Мир погрузился в темноту. Малика не слышала безумного крика, не видела птиц, взмывших в небо. Она отражала.

Прикосновение к телу чьих-то рук вызвало острую боль в шее. Жгучая кровь ударила в голову. В глазах прояснилось. Сибла надевал на неё свой плащ.

Отец стоял на четвереньках, покачиваясь взад-вперёд.

— Я убийца, — вопил он, заливаясь слезами. — Я убил свою мать. Покарай меня, Бог! Я сбросил её с лестницы. Она жила ещё три дня. Смотрела на меня и плакала. И никому не сказала, что это сделал я. Гореть мне в аду.

Слушая его, Малика смотрела, как Сибла застёгивает на ней свой плащ:

— Почему у тебя дрожат руки?

— Он говорит правду?

— Теперь он не умеет лгать.

Сибла застегнул последнюю пуговицу:

— Ты ведьма?

Малика улыбнулась:

— Выпусти меня отсюда.

Привратник будто ждал её слов. Опередив Сиблу, распахнул калитку. Малика окинула взглядом окаменевших сектантов и покинула Обитель.

На площади было полно народу. Люди стояли, словно оглушённые громом и поражённые молнией. Из обители доносился голос Отца. Признания извергались огнём и лавой, взмывали к небесам раскалённым пеплом: и как он проклинал родителей за то, что зачали его вне брака, и как насиловал женщин, и как обманывал паству и соратников. Появление Малики немного привело толпу в чувства. Прихожане и Братья уступали ей дорогу и вновь смыкались за спиной.

В ладонь уткнулся холодный нос Парня. Крепкие пальцы стиснули локоть.