Рихард Швартц - Глаз Пустыни [ЛП]

— И что же это? — подозрительно спросил я.

— Расскажите мне о войне, в состояние которой мы находимся или не находимся.

Я встал и заметил, как сильно болят мои кости.

— Неофициально у меня есть один час.

— Конечно, только неофициально, — сказала она. — Вам повезло. Наш массажист — лучший во всём легионе.

Массажист был ублюдком и садистом. Чтобы стало лучше, сначала нужно сделать больно, был его девиз. Но должен признать, что почувствовал себя лучше, когда вновь взобрался на лошадь и покинул станцию. Майор Меча Касале смотрела мне вслед, для нас обоих осталось ещё много открытых вопросов. Но на данный момент Лиандра была важнее.

Если я и дальше не буду жалеть лошадей, то могу рассчитывать на то, что доберусь до города вечером. Но до тех пор у меня было время подумать.

Касале показалась мне честным солдатом. Но она явно была предана Аскиру.

Теперь я впервые, не считая охрану перед посольством, общался с имперскими войсками. Я не знал, что Перья сотворили с письмом Лиандры, но это меня напугало. Я никогда не видел войска Талака, но теперь смог понаблюдать за частью Четвёртого легиона, сокращённого до тысячи человек, которые, очевидно, стоили больше, чем пять тысяч солдат какой-нибудь другой армии.

Но что поразило меня больше всего, так это логистика. Даже на посуде, на которой лежал мой завтрак, был выжжен знак Четвёртого легиона.

Четыре дня назад я поставил виселицу в виде «Т», повесив на неё плоды. И после этого кто-то так быстро отреагировал, что одно Копьё — отряд из сотни человек — заняло станцию ещё прежде, чем прибыла кавалерия из Газалабада.

Я был обеспокоен. Когда я раньше размышлял над тем, что мы найдём в старой империи, то представлял себе остатки прошлого процветания. Хотя Аскир, возможно, и располагал легионами, но я видел перед собой не больше, чем превознесённую городскую стражу, которая может быть даже носила ржавые доспехи. В конце концов, тут не было войн уже на протяжении многих веков.

Когда я думал об этом теперь, то понимал, что это не обязательно должно быть так. Семь королевств жили бок о бок, придерживаясь странного мира, но это не означало, что на внешних границах не было проблем.

Восемь Копей Четвёртого легиона вовсе не казались мне заржавевшими.

Тридцать человек кавалерии были опасны, даже если это всего лишь солдаты, одетые в парадные одежды. Была ли оценка Касале слишком самонадеянной, или она и правда была убеждена в том, что смогла бы победить отряд кавалерии без кровопролития?

Что это значит для наших королевств и плоской земли в целом, если Лиандре действительно удастся обеспечить для нашей страны поддержку семи королевств?

Ответ был прост: наши новые королевства тоже будет подвластны имперскому влиянию. И как было видно здесь, в Бессарине: однажды появившись, империалы больше не уйдут.

Там, где стоим, не отступаем. Это был девиз тяжёлой пехоты.

По-видимому, они имели ввиду это более серьёзно, что я думал до сих пор.

По сравнению с тем, какие страхи ожидают нашу страну, если её захватит Талак, это была небольшая плата. Я постарался забыть об этом. Уже много лет назад я решил не ввязываться в политику. Всё это задача Лиандры. Это она была представительницей нашей королевы, а не я.

Но когда я нёсся галопом по имперской дороге, мной овладело чувство, что Лиандра собиралась разбудить спящего гиганта.

Или дракона.

Когда я ехал по дороге в Газалабад, важность этих дорог стала для меня очевидной в скорости езды. Местные лошади казались мне быстрее, чем те, что на родине, но когда я ехал от лагеря работорговцев к придорожной станции, песок и неровная почва значительно задерживали движение. На этой же дороге всё было иначе. Она была ровной, словно линейка, и было такое чувство, будто мы почти летим.

Когда я оседлал свою последнюю лошадь, солнце стояло в зените, однако было уже ближе к вечеру, когда я увидел перед собой Газалабад.

Зокора и мои спутники должны были спокойно прибыть в него рано утром, а Лиандра уже вчера. Меня сводила с ума мысль о том, что она, возможно, въехала в город как раз в тот момент, когда мы покинули его на «Копье Славы».

Хорошо. Это путешествие освободило эссэру Марину из лап работорговцев, а Фараиза воссоединилась с матерью; только не способный на глубокие чувства человек назвал бы эту поездку потерянным временем. Всё же я был полон жгучего нетерпения, когда направил свою последнюю измождённую лошадь, ноги которой дрожали, а бока были покрыты пеной, к городским воротам.

В отличие от прошлого раза, перед ними выстроилась очередь путешественников в ожидании, когда их пропустят: здесь повозка, до верху нагруженная бочками, там другая с рулонами ткани. Пастух пытающийся удерживать вместе стадо овец, и крестьяне с такой тяжёлой ношей на спине, что та была бы не по силам даже волу.

Только теперь моя уставшая голова осознала, что ситуация должно быть изменилась с моего последнего прибытия. Охранники казались мне более внимательными, никто не бездельничал и не пил, их лица выглядели напряжёнными, и казалось, будто они только того и ждут, чтобы спустить с курка свои арбалеты.

Офицер городской стражи проезжал на коне вдоль очереди, мрачно оглядывая всех, в том числе и меня. Солдата, с которым Армин во время моего последнего визита в Газалабад так хорошо сторговался, нигде не было видно.

— Что происходит? — спросил я торговца, который мрачно сидел на своих козлах, жуя соломинку.

— Вы ничего не слышали?

Я устало покачал головой. Пока я ехал, мне казалось, что я достаточно бодрый, теперь же, когда приходилось ждать, я боролся со сном.

— Эссэру Марину, её дочь и мужа, а также сопровождающих их людей! Их всех убили по дороге в город! Вчера об этом стало известно! Если убийц схватят, народ захочет их растерзать.

Инсценировать смерть эссэры было лишь мимолётным соображением; однако она настояла на том, что не хочет этого делать. Я так устал, поэтому ещё подумал, почему Зокора всё же решила иначе, прежде чем заметить важное слово в его речи.

Вчера.

Только при очень благоприятном ветре «Копьё Славы» смогло бы достичь Газалабада уже вчера.

— Кто объявил эту новость? — спросил я торговца.

— Караван из Ясалы нашёл в оазисе разрушенный лагерь эссэры, и одного из убитых признали, как охранника из племени Дерева.

Вот что стало с желанием эссэры Марины не оплакивать её. Я лишь надеялся, что она будет достаточно разумной и всё-таки заляжет на дно.

— А ещё, кроме этого, что-нибудь слышно?

— Нет, только слухи. Говорят, что в город прокрались некроманты из незнакомых стран, чтобы отнять у верующих души. Пусть боги защитят нас от них! — он доверительно наклонился ко мне. — Есть ещё и другие предзнаменования. Мой двоюродный брат сказал, что в городе видели Белую Женщину.