Рихард Швартц - Первый горн

— Простите сэр, я никчёмный идиот. Я не привык к этому, понимаете. Возможно, у нас и были здесь некоторые неприятности, но мне никогда не приходилось так защищаться. Всё это превосходит мои силы.

— Знаете, Эберхард, я бы не хотел становить хозяином постоялого двора. Я бы потерпел полную неудачу, — я положил ему руку на плечо, смотря ему в глаза. — Только потому, что вы забыли о засове, не делает вас идиотом или неудачником. Здесь вы в безопасности, — я посмотрел на люк в потолке. — Позаботьтесь о том, чтобы лестница была поднята наверх, держите дверь запертой, и всё будет в порядке.

Он неуверенно кивнул.

— Во всяком случае, одно мы теперь знаем точно, — Лиандра присоединилась к нам. — Это место скрывает ещё больше тайн, — она изучала тяжёлую полку. — Что там за ней? Почему незваный гость так долго обследовал её?

— Я не знаю, — сказал Эвебрехард примирившись с судьбой. — До вчерашнего дня я мог бы поклясться, что там нет ничего, кроме стены, но сегодня… Будучи ребёнком, я исследовал здесь каждый угол, по крайней мере, я так думал. Теперь я должен признать, что не знаю своего собственного дома, — он смотрел на нас и украдкой вытер с уголка глаза слезу. — Может мне всё здесь бросить и уехать в Лассандаар? Там, где есть люди… построить себе небольшой кабак…

— Думаю, в этом нет необходимости, — убеждённо прозвучал голос Лиандры. — Эти старые стены ещё раскроют нам свои тайны, — она посмотрела на меня. — Будь так добр, помоги мне.

Эта полка была одной из самых прочных, которые я когда-либо видел: она была загружена железными болванками, чугуном, который используется в кузницах в качестве сырья. Думаю, вот почему была выбрана форма с ножками, чтобы можно было складывать их друг на друга.

— Как долго уже не работает кузница? — спросил я, когда задыхаясь, оттащил одну из болванок в сторону.

— Со времён моего деда. Время от времени я подковываю копыто или что-то в этом роде, — он пренебрежительно махнул рукой. — Для большего мне не хватает знаний.

— Не очень хорошее место, чтобы хранить болванки. Кузница была бы более подходящим помещением, — пыхтела Леандра.

Я был удивлён, что у неё вообще хватает сил помочь; каждая из этих болванок весила почти столько же, сколько она.

Хозяин постоялого двора тоже взялся помогать, и всё же нам понадобилось на удивление много времени, пока мы опустошили полку.

Даже после этого она не хотела сдвигаться. В конце концов, я использовал лом, и даже тогда она всё ещё сопротивлялась.

Эта полка была не гнилой; наоборот, её дополнительно укрепляли тяжёлые железные ленты.

Но потом она всё же уступила напору и с громким грохотом упала вперёд. Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы она меня не убила.

— Ага, — сказала Лиандра.

Дверь была такой же стабильной, как и другие на постоялом дворе, за исключением двери в сам зал для гостей. Только эта была украшена гербом. На заднем фоне герба виднелось колесо, а на переднем, боевой молот, стоящий вертикально на топорище.

— Вот вам и молот, — тихо сказал я. — Теперь мы знаем, почему постоялый двор называется так.

Эберхард задумчиво разглядывал герб.

— Вы правы, — сказал он. — И тот, кто поставил здесь эту полку, пожалуй, был никто иной, как мой прадед. Потому что это он дал постоялому двору название.

Я подошёл к двери и нажал на ручку.

Дверь была заперта. Какой сюрприз.

— Проверю, может какой ключ подойдёт, — предложил Эберхард.

Мы согласились. Если ни один не подойдёт, придётся выбивать дверь, а этого никто не хотел.

Раздался щелчок, но сначала больше ничего не произошло, только то, что самый первый ключ застрял. Ничего другого ожидать и не следовало, было и так ясно, что этот замок заест. Но Эберхард не сдавался, с помощью тряпки постарался закапать в замок масла, проявляя такое терпение, какое я не смог бы выказать.

Каждая моя отдельная косточка болела, и я невероятно устал. Я опустился на бочку и просто смотрел перед собой. Мне срочно нужно поспать и также срочно что-то поесть, всё моё тело требовало этого.

Раньше я чувствовал себя не настолько скверно, но с тех пор прошло уже двадцать лет. Рука прикоснулась к моему плечу, это была Лиандра. Она внимательно посмотрела на меня, а потом указала на теперь уже открытую дверь. Должно быть, я задремал, потому что пропустил, как замок уступил, и Эберхард смог его открыть.

Между тем, что мы считали стеной зала для гостей и башней, находилась ещё одна комната.

— Напомните мне, что нужно измерить комнаты, — сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно, когда остановился в дверях и осмотрел комнату.

С правой стороны находилось запертое окно. Почти невозможно было поверить в то, что никто никогда не замечал, что в кухне не хватает окна. Оно тоже было оснащено тяжёлой ставней с бойницей, слишком узкое для взрослого человека, чтобы можно было пролезть через него.

Напротив меня стоял большой, широкий письменный стол, за ним сидел хозяин дома. Перед письменным столом ещё два стула приглашали занять место для разговора с ним. Он сидел на крепком стуле, одна рука в доспехах ещё лежала рядом с винным кубком на столе, удерживаемая там высокой спинкой стула и весом доспехов.

Через открытое забрало нам улыбался череп, на котором ещё были видны клочки кожи и остатки бороды. На нагруднике его панциря с левой стороны был выгравирован бык, с правой колесо и молот.

Позади нашего хозяина дома, скрытая под пылью, грязью и паутиной, на стене висела карта, какую я ещё никогда не встречал раньше.

— Карта мира! — выдохнула Лиандра.

Рисовать карты — это очень кропотливая работа, мне пришлось научиться этому во время моей военной службы. Если карта становилась слишком большой, что-то всегда было не так, что-то не соответствовало, например, река заканчивалась не том месте, где должна.

Однако карты, которые я знал, выглядели по-другому. Слева в узкой стороне комнаты стоял большой, стабильный шкаф, а также пустая подставка для доспехов.

На письменном столе под толстым слоем пыли можно было различить несколько вещей. Во-первых, чернильницу, перо и перочинный нож, потом меленькую деревянную статуэтку, оловянный кубок и пустую бутылку, низкую шкатулку из чёрного дерева, длинной около трёх футов, шириной один, и дюйм в высоту. На ней лежала переплетённая в кожу книжка.

Эберхард отпрянул и сидел теперь на бочке, на которой ещё недавно отдыхал я. Он закрыл лицо руками.

Мой предок должно быть об этом знал, когда нашёл постоялый двор! Это не мог быть никто другой! И всё это время… всё это время мы делили наш дом с мертвецами! — Он осенил себя знаком троицы. — Да смилуются над нам боги!

Я посмотрел на покрытый панцирем скелет.