Роберт Мур - Птица счастья [СИ]

— Еще и клоун, — заключил Сережа.

— А может, почитаем твои занудные стишки? Где твой дневник? Я знаю, что ты его здесь прячешь!

Вася попытался вскрыть ящик письменного стола.

— Ты же понимаешь, что это должен быть ты ? — перебил Сережа брата.

Он не ощущал в себе достаточной уверенности и не обладал обаянием Васи. Он был тихим, как подмосковные пруды. Его не манила слава. Василий бросил попытки найти дневник и сел рядом с братом.

— Если ты хочешь — я уступлю. Мне все равно. — Вася сел рядом с братом и пристально посмотрел из-под косматой челки.

Талантливый и открытый сердцем, Вася мог непринужденно отказываться от того, что ему шло в руки. Он был добр и независтлив от природы, и жизнь не заставила его усомниться в легкости бытия. Учеба давалась ему малыми усилиями, общение с людьми вызывало интерес и не обременяло. Он привык к хорошим вещам, поэтому делился или расставался с ними в порыве и тут же обзаводился новыми благодаря матери, которая не отказывала.

— Нет уж, я не готов светить своими прыщами на всю страну, — пробубнил Сережа.

Они сидели рядом и улыбались.

— Ну хочешь, я буду модным блогером и не про пьянки и бритье мошонок стану рассказывать, а про то, что будет важным и полезным.

— Ага, и попутно рекламировать средства для укладки волос и против угрей.

— Да даже если так, хочешь, я буду котиков спасать.

— Ну прекрати издеваться… Ты, главное, с говноминами завязывай, это криповая шутка.

— Без сопливых разберусь.

Прежде чем огласить свое решение Минину, братья решили прогуляться и прокатиться на скейтах, а вечер обещали провести с мамой.

День выдался теплым и ветреным. Они мчались на досках по набережной парка центрального, пытаясь удрать от охраны. Одновременно с предназначением им открыли тайну их вечных теней — телохранителей. Вот и сейчас пара крепких угловатых мужчин ехала поодаль на арендованных туристических велосипедах по дорожкам размеченным.

— Мужики, вам еще бы ленточки на руль повязать, в корзинки фруктиков положить и за ручки взяться, будете идеальной парой! Не скрывайте своих чувств! В каждой истории должна быть пара геев — вы будете нашей!

Охрана пыхтела, потела, но приказа «не вмешиваться» не нарушала. Тем было острее, что один из охранников действительно имел слабость к представителям своего пола, но бережно хранил свой секрет.

Васе нравилась вседозволенность, и он не собирался останавливаться. Братья снимали по одному предмету защиты, которые их обязали надеть, и кидали в сопровождение — первыми полетели шлемы, за ними налокотники и далее по списку. Сережа смеялся в голос. Многие находчивые прохожие в этот день разжились дорогой экипировкой, а некоторые умудрялись еще продать вторую вещь из пары тому, кто уже успел схватить первую.

Во время передышки они взяли по мороженому и устроились поближе к воде. Веяло прохладой от темной и неспокойной реки, растревоженной навигацией.

— Ты вспоминаешь об отце? — взгляд Василия проваливался в черноту вод.

— Иногда.

— Мы же не очень с ним ладили?

— Ну да.

— Но он бы мог подсказать что…

— В какой пропорции спирт с водой разбавлять?

— Да ну тебя… Я про всех этих мужиков, которые на похоронах были. Минин-то один из них.

— И?

— Как мне себя с ними вести?

— Да нормально себя веди, и все. Ты же не дебил. Не бойся.

— Я не боюсь.

— Ну вот и не пыли. Мы с тобой как ожившие мамонты или динозавры. Это нас должны бояться.

— Пусть лучше уважают. Они меня создали, я такой, какой есть.

— Говорят, что уважение еще заслужить надо.

— Это старперы так говорят. Но отца точно уважали.

— Вот и держись достойно.

Василия готовили к мероприятию весь июль. Для начала он поступил в главный университет гуманитарный на факультет мировой политики в общем порядке, но под покровительством чиновничьего аппарата Минина. Внешним видом Александрова занялись стилисты и на основе всех возможных художественных свидетельств создали ему осовремененный вариант бакенбард и прически оригинала. Многих, кто готовил Александрова, одолевало смятение. Это был не трепет перед величием, а недоверие к фальши. Живая биологическая оболочка мальчика шла вразрез с масштабом общепринятого гения поэта.

Ночь перед мероприятием Василий провел в гостинице на территории центра инновационного, где великие умы страны необъятной корпели над своими разработками и перекладывали бумаги бюрократические и ценные. Там же ему провели очередной медосмотр. Обследование не выявило у Василия каких-либо аномалий, кроме небольшого расстройства сна, легко поправимого таблетками.

Выпивая снотворную пилюлю на ночь, он вспомнил свою одноклассницу Катерину, которая, после развода родителей, сидела на антидепрессантах с девятого класса. По выходным отец, работавший на стройке, давал ей порулить экскаватором для освобождения от стресса, и она крушила, что могла. И Вася предвкушал, что его игрушки будут куда крупнее обыкновенной строительной техники.

В день важности особой на территории центра инновационного, в здании величественном из стекла и бетона, Васю трясло мелкой дрожью. Утренняя трапеза была скромна, волосы уложены, сопровождающие помогли одеться и направили к конференц-залу. Предварительно перед выступлением предстояло познакомиться с создателями — спонсорами проекта, представителями свиты президентской и даже собственным биологическим праправнуком, прилетевшим по такому поводу с женой — троюродной кузиной — из страны заморской.

Василий вошел в просторную приемную, наполненную людьми, и проследовал к Минину, который стоял напротив и приглашал его жестом к себе. Торжеством сияла зала. В ушах молодецких гудело. Василий чувствовал, как десятки взглядов обратились к нему и жадно изучали мельчайшие детали его существа. Тогда и приветствовали его гости: волной поднялись аплодисменты среди собравшихся и разлились по всему залу. И Васе нравилось внимание, он чувствовал себя желанным и значимым и словно восходил на трон царский, будто свет высший благословил его, принял и возвысил. Он подошел к Льву Константиновичу, ответил на его рукопожатие, выдохнул и раскрылся в искренней юношеской улыбке после того, как Минин по-отцовски похлопал его по плечу. Через мгновение сквозь несмолкающие овации на всю приемную прозвучало объявление:

— Встречайте, Президент Государства нашего.

Не прекращая возбужденных от явления клона разговоров и шепота вожделения, публика роскошью своей обратилась в сторону дверей в противоположном конце зала в ожидании правителя.

Вася распластался на кровати и блуждал взглядом по побелке над головой. Взгляд его годами цеплялся за трещину в углу у плинтуса. Василий обычно изучал ее в редкие моменты бездействия и размышлений. Потолок безучастно отражал свет проезжающих мимо автомобилей, а для юноши мир за окном переменился навсегда, и эта трещина на потолке напоминала Василию, что он по-прежнему находится в материнском доме. И радовало его, что это ненадолго — после совершеннолетия ему обещали предоставить квартиру просторную в личное пользование. Теперь он чувствовал себя «неприкасаемым», славой омытым, и длиться это должно было вечно, и он не хотел больше видеть эту трещину, это несовершенство на потолке и вспоминал крепкое рукопожатие президента.