Эльвира Смелик - И все-таки они существуют [СИ]

— И тебе нравится? — сумрачно поинтересовался Данилка.

— Что? — не поняла Влада.

— Твоя работа, — насмешливо пояснил мальчик. — Вмешиваться, запрещать, обрывать на полуслове.

Интерпретация Данилки прозвучала ужасно, но Влада не смутилась, ответила вопросом:

— А было бы лучше, если бы вы подрались?

— Да! — не задумавшись ни на миг, отрезал Данилка. — Зато он больше бы не полез.

Но Влада предполагала и другой вариант.

— Или ты бы стал его избегать.

Она предпочла более мягкую формулировку, хотя на самом деле ее слова должны были звучать так: «Ты бы стал от него прятаться, боясь в очередной раз получить удар словом или кулаком». Но Данилка ее прекрасно понял и обиделся за то, что она не верила в его возможности.

Он с вызовом заглянул ей прямо в глаза:

— Ты считаешь меня слабаком?

— Нет, конечно! — поторопилась оправдаться Влада. — Но ты младше, меньше ростом… — Внезапно перед ее мысленным взором предстал пятнадцатилетний мальчишка, бесстрашно шагнувший навстречу громадному жуткому великану, и она, прервав поток сбивчивых, натянутых аргументов, твердо произнесла: — Я считаю, что мелкая перепалка не стоит серьезной драки! — Затем чуть заметно улыбнулась с доброй иронией. — Сила и отвага пригодятся нам для более достойных дел!

Данилка все еще дулся, но уже по инерции: нелегко мгновенно простить недоверие и принять чужое мнение. А Влада перевела разговор на другую тему.

— Вера Владимировна сказала мне, что у тебя проблемы с английским. Ты попросил ее начать с нуля?

— Я много пропустил в прошлом году, — посмотрел мальчик исподлобья.

Он намекал на то, что смерть матери на время убавила его интерес к учебе и ко всему остальному.

Его нельзя было винить за это. Но Влада не стала сочувственно вздыхать: «Конечно! Я тебя понимаю!», а спокойно произнесла:

— Ладно. С нуля так с нуля.

Влада прекрасно представляла, что такое уроки, но то были представления ученицы. А вот как должны были выглядеть представления учительницы? — оставалось для нее не до конца разрешенной загадкой.

Интернат считался школой передовой, экспериментальной, и их занятия с Данилкой подтверждали это как ничто другое.

Во-первых тем, что класс состоял всего из одного ученика. Во-вторых тем, что уроки вел неквалифицированный специалист. Ну и в-третьих тем, что наглядные пособия являлись наглядными на все сто процентов.

Влада никогда не приносила с собой демонстрационные материалы, она без труда создавала их сама. Для нее не составляло проблемы оживить картинку из книжки, и порой их с Данилкой занятия заканчивались взрывами неудержимого хохота, когда она показывала приключения воображаемого ученика Синицына в предлагаемых учебниками ситуациях.

Так проходила работа, заполняя дни почти целиком, но и для личной жизни оставалось немного времени. И это свободное время тихо и ненавязчиво стал присваивать себе Игнат. Он уже не удовлетворялся тем, что часто провожал Владу до дома. Он стремился к большему.

В один из вечеров Игнат, многозначительно заглянув в глаза, спросил:

— У тебя завтра выходной?

Влада подтвердила, и тогда Игнат предложил:

— А давай сходим куда-нибудь. Например, в кино.

Влада неуверенно молчала.

— Или просто погуляем.

Он улыбался нежно и искренне. Он был красив и очень приятен. Он вызывал симпатию. А у Влады завтра был выходной и не было поводов ему отказать.

И они стали встречаться. Не только потому, что работали в одном месте и, в силу данного обстоятельства, случайных столкновений невозможно было избежать. Встречи проходили и за стенами интерната, и планировались они со смыслом и заранее. А еще из них не делалось тайны.

Да и что тут скрывать? Кому могли помешать их отношения? Простые и спокойные, добрые и чистые. Весьма и весьма неопределенные.

Очередной вечер закончился недолгим свиданием, парой обычных слов на прощание и коротким поцелуем у парадного. Быстрым и каким-то мимолетным. Будто бы желанным, но не обязательным.

Влада закрыла дверь и продолжила жить по заведенному расписанию. Легкий перекус, умывание, чистка зубов и так далее, и так далее.

Девушка привычным движением выключила свет, юркнула в постель, прижалась щекой к подушке.

Над городом властвовала ночь — суровая хозяйка в мрачном наряде. Она любила броские украшения: бриллианты звезд, бледное золото луны, разноцветное сверкание электрических огней. Она все решительней и напористей отстаивала свои темные права, безжалостно отбирала у дня минуты за минутами, готовила мир к зиме и забвению. Она все делала наоборот: превращала обыденные вещи в загадочные, меняла смыслы и копала так глубоко, что становилось страшно.

Влада спала, и ее странное сновидение упрямо противоречило событиям, завершившим сутки.

Ей снился Синица. Но не таким, каким она его знала когда-то — дерзким пятнадцатилетним подростком, а таким, каким он должен быть сейчас. Повзрослевшим, возмужавшим правителем волшебной страны. И в это же самое время в одной из комнат интерната бодрствовал маленький мальчик. Данила Синицын.

Окно было широко распахнуто. Занавески разлетались под порывами врывавшегося с улицы холодного ветра, превращаясь то в тугие паруса, то в распростертые крылья.

Данилка сидел на подоконнике, бесстрашно свесив наружу ноги, вглядывался в густую чернильную темноту ночи, иногда зябко поеживался и, кажется, о чем-то мечтал.

Обычно со Змейским ребята держались терпимо: не изгоняли из компаний, старались не обращать внимания на Кешины вечные цепляния, не поддавались с легкостью на его провокации. С недавних пор в отношении к Кеше даже стало проскальзывать такое чувство как жалость.

Между знающими людьми поползли слухи, разъясняющие, отчего он стал еще вреднее, чем прежде. Виной тому была глубокая сердечная рана.

Кеше нравилась Женя Рябинина из выпускного класса. Оказывается и рептилии способны на горячие чувства! Однако всем прочим, не исключая Змейского, предпочитала девочка своего одноклассника Илью Светлова, и симпатия ее, Кеше на беду, оказалась взаимной. Вот и злобствовал Змей от бессилия, высмеивал чужие сложившиеся чувства. Тем более возможности необыкновенного зрения позволяли ему замечать то, что для остальных оставалось секретом.

Однажды, проходя мимо группы десятиклассников, Данилка услышал знакомое шипение.

— Они стоят рядышком и за руки держатся. Прям как маленькие! Такие трогательные. Такие слатенькие. Я чуть не расплакался от умиления. — Помимо прочего Кеша был еще и артистичен. — Влада что-то говорит, а садовник пялится на нее, ну, как полный придурок. А потом стал наклоняться. Все ближе, ближе. Ну, думаю, щас начнется самое…