Ромили Бернард - Гипотеза о монстрах [litres]

После обеда дядя Фрипорт отвёз Кик домой. Он успел переодеться из рабочей спецовки в нормальную одежду, однако на голове у него по-прежнему была кепка с логотипом «Мастерская Фрипорта». Козырёк отбрасывал на глаза тень, и это, по всей видимости, хорошо подходило под его настроение. Всю дорогу до дому он был необычайно молчалив, только руки на руле то сжимались, то расслаблялись, то сжимались, то расслаблялись.

«Нервничает, что ли?» – подумала Кик. Потому что вид у него был нервный. Вероятно, это и имела в виду бабушка Миссури, когда говорила: «Всё, что нужно знать о человеке, можно понять, если посмотреть внимательно». А может, дядя просто руки качает.

– Утром в понедельник я за тобой заеду, – сказал он, когда «Флаббер» остановился у подножья горбатого мостика. – Тётя Эли против того, чтобы ты гуляла одна, пока тут такое творится.

– Ладно. – Кик выскользнула наружу. Дождавшись, пока она перейдёт мостик, дядя завёл «Флаббера» и развернулся. Салатовая машина пустила клубы пыли, и вечернее солнце на мгновение затмили песочные облака.

– Привет, Фиггис! – крикнула аллигатору Кик, проходя по мостику. Фиггис ударил по трясине хвостом и нырнул.

– И тебе привет, Кик, – ответила она сама себе, понизив голос до вполне подобающего аллигатору баса. Новогодняя гирлянда на домике в Дольней Пустоши мигала и тихо гудела. Кик взбежала по ступенькам крыльца и зашла в дом. В коридоре слышался бабушкин голос, и девочка пошла на него. Голос привёл её на кухню.

На плите стояла кастрюля, а внутри что-то бурлило – что-то, за чем бабушка Миссури и не думала следить. Между ухом и плечом она сжимала беспроводную трубку, и всё её внимание поглощал тот, кто был на другом конце провода. Едва заметив Кик, она замерла на месте.

– Кик! – вскрикнула бабушка и тут же сообщила своему собеседнику: – Вот и она!

Мама. Иначе и быть не может. Кик растянулась в улыбке, и бабушка передала ей трубку.

– Привет! Как там твоя работа?

Из трубки раздался мамин смех.

– Замечательно! Как тебе Скукотаун?

– Не очень. – Где-то у плиты бабушка Миссури заглянула в бурлящую кастрюлю и тихонько выругалась себе под нос. Что бы там ни варилось, заколотило сильнее. Кик плюхнулась на стул и бережно прижала телефон к уху. – А бабушка уже рассказывала тебе про Проклятие и чудовищ?

Раздалось презрительное «пфф».

– Ага. Совершеннейшая чепуха.

– Вот именно. Но тут все на ушах стоят. Им кажется, что Проклятие вступает в силу.

Слышно было, как в мамином голосе появилась улыбка.

– Но тебе, конечно, так не кажется.

– Нет, конечно.

– Вот он, твой научный склад ума. Нарадоваться не могу, что ты у меня такой ярый учёный.

От этой похвалы в душе у Кик всё запело… и тут же смолкло. Что скажет мама, когда узнает, что Кик притворяется экстрасенсом? От этой мысли у неё внутри похолодело.

Бабушка Миссури оставила кастрюлю бурлить и колотиться, взяла корзину со стручковой фасолью и вышла на террасу.

– Кик? – позвала мама.

– Да?

– Ты, пожалуйста, не занимайся там расследованиями, ладно? Когда люди напуганы, они опасны. Я не хочу, чтобы ты в это вмешивалась.

– Мам…

Связь ухудшилась, в трубке зашуршало.

– Твой папа хочет с тобой поговорить! Я сейчас включу громкую связь…

И прежде чем Кик успела ответить, из трубки раздался папин голос, низкий и ласковый:

– Привет, солнышко!

– Привет, пап!

– Я так скучаю по тебе. – Эти слова угрожали Кик разрывом сердца.

– Я тоже скучаю.

Послышался мамин смех.

– Я скучаю больше!

В эту игру они играли уже сотни раз, и всё равно Кик не могла не улыбнуться.

– Как ты там, ведёшь дневник опытов? – спросил папа. – Мы тут ждём не дождёмся, когда приедем домой и вместе проверим твои новые гипотезы.

Разрыв сердца стал ещё реальнее.

– Ага, у меня есть пара идей.

– Чу́дно!

Снова послышался треск. На короткий миг связь оборвалась.

– В школе не сильно плохо? – донёсся после паузы мамин голос.

– Не, нормально. – Внезапно для себя Кик осознала, что так оно и есть. В скукотаунской школе действительно было нормально. – Ну, кроме Дженн. Они ужасные.

– Дженны? В моё время были Барбары. Девочки вроде Дженн или Барбар будут всегда. Не позволяй им портить тебе жизнь.

– А как?

– В смысле?

– Как я могу помешать им испортить мне жизнь? Я и сама по себе не очень-то вписываюсь, а они делают так, что я совсем лишняя.

На том конце задумались.

– А зачем тебе куда-то вписываться?

Кик замолчала. Молчала и мама. Впервые они так расходились во мнениях.

– Зайка? Ты там?

– Да, я тут.

В мамином голосе появилась тревога:

– Мы скоро приедем. Попробуй продержаться там до этого времени. Когда кончится школа, начнётся реальная жизнь.

Кик попыталась себе это представить и… не смогла. На данный момент жизнь, совершенно свободная от Дженн, казалась такой далёкой, почти невозможной. Кик сильнее сжала трубку.

Бип-бип-бип.

– Ма? Ма!

Трубка смолкла. «Рассоединили», – попыталась успокоить себя Кик, однако чувство одиночества, которое она готова была признать за что угодно, только не одиночество, упорно грозило разорвать её сердце на куски, заменив радость. Она ни на чём не могла сосредоточиться, пока новая мысль отчётливо не прозвучала у неё в голове: «Я обязательно найду объяснение этому Проклятию и стану настоящим мегаучёным». Казалось бы, мысль должна была прозвучать утешающе, помочь собраться и составить план действий, но теперь, когда кастрюля больше не бурлила и не колотилась, а голоса родителей смолкли, Кик внезапно стала слышать своё дыхание, частое, сбивчивое. Она сползла с сиденья и схватила ранец, брошенный на пол. Выудила блокнот, перелистнула страницу с «Гипотезой о монстрах» и записала:

Куда деваются чувства?

И захлопнула блокнот. Однако вопрос не вылезал у неё из головы. И в самом деле, куда деваются чувства? Исчезают? Или выпадают в осадок? И оставит ли свой отпечаток в её сознании это гадкое скользкое чувство, которое сейчас сидит у неё в душе?

Она не знала ответов. Возможно, пока она сидит сейчас на кухне, это зыбкое чувство перепрограммирует её нейронные связи.

А может, уже перепрограммировало.

Наконец на Дольнюю Пустошь опустился вечер. В углах террасы затаились тени, пробрались под бабушкино кресло-качалку. Где-то на болоте бултыхнулся в воду кто-то тяжёлый – ещё тяжелее, чем Фиггис, но Кик едва обратила на звук внимание. Она толкнула кухонную дверь на террасу и ссутулилась в пустом кресле-качалке рядом с бабушкиным.

– Ну как, поговорили? – спросила бабушка Миссури, протягивая Кик горсть стручков, чтобы лущить вместе.