Наталия Некрасова - Дети Дня

Вирранд вздрогнул, вспомнив белого Ифу на башне Тианы. Ветер раскачивал его, словно облачко.

— Я никому не верю, Тианальт. Потому я не буду делать того, чего хотят барды, не стану делать то, чего хочет моя сестра и ее Айрим. Я поступлю так, как считаю нужным. Я могу ошибаться, я это понимаю. Потому за мной должен прийти другой, кто все исправит.

Он подобрал комок земли и бросил его в воду. Тихо плеснуло. Потом плеснуло еще где-то в камышах.

— Рыба гуляет… У меня нет жены и нет детей. У меня есть только сестра. Так что если я умру, некому будет встать на Камень. — Он рассмеялся. — Отец не дал сестре выйти замуж. Теперь я пытаюсь не позволить ее детям стать королями, каково? А наш род ведь не прерывался с самых Грозовых Лет… Если я прав, то я действительно скоро уйду из снов Богов. Наследников не останется. Власть перейдет к сестре — доколе не найдется того, под кем вскрикнет Камень. Уверяю тебя, его долго не найдется. И тогда будет править совет. Догадайся, кто будет в нем главным?

— Разве все прежние короли ни разу не нарушали правду? — обрел, наконец, дар речи Тианальт

— Что мне до прежних королей… Сейчас король я, действовать и решать мне. — Он помолчал. — Потому я и пытаюсь сейчас исправить хоть что-то.

— Почему вы все это говорите мне, государь? Вы же не доверяете никому, или я неверно расслышал? — Вирранд начинал гневаться на этого человека, который сейчас пытается возложить на него свой груз. Тианальт не хотел чужого груза.

Король улыбнулся.

— Я помню Тиво Ньявельта, твоего дядю. Ему я благодарен. Он смог что-то справить.

— Тогда что же вы его отправили?

— Чтобы другие Блюстители не приревновали к Югу. Он мудр, он это понял. Он сам сказал, что лучше сделать так. Потому я, пожалуй, только Югу и доверяю.

— Что вы от меня хотите? — глухо спросил Вирранд.

Король посмотрел на свои руки и несколько раз сжал и разжал ладони.

— Есть две вещи, о которых я хочу просить тебя. Во-первых, здесь и сейчас я хочу заключить законный брак с твоей сестрой. При свидетелях. Их немного будет — ты, мой бард и синтайский наместник. А потом ты увезешь сестру и спрячешь ее. Хочешь — сделай так, чтобы подумали, будто она умерла. Но пусть родит и вырастит ребенка. И пусть он встанет потом на Королевский камень. Если я останусь жив — пусть она пришлет его ко мне, когда он войдет в возраст. — Он взглянул на Вирранда, который смотрел на короля растерянно, скорбно подняв брови, ибо это были речи умирающего. — Я знаю, будет сын! — Он замолчал, словно переводя дух. — Второе, о чем тебя прошу. Возможно, скоро тебе придется дать кров бардам. Сделай это.

— Вы же не доверяете бардам?

— Не доверяю. Но я понимаю, что они во многом правы. Те из них, кто ненавидит меня, не пойдет под руку Юга. Но тех, кто пойдет — прими.

— Я сделаю.

— Верю. И сопроводи меня в Объезд, — почти умоляюще сказал он. — Сначала мы отправимся в Столицу. Я встречу там всех Блюстителей и скажу… скажу, что я отправляюсь в Объезд. Прямо сейчас, прямо с ними. И тогда меня не посмеют убить.

Вирранд медленно кивнул.

— Я буду тебя сопровождать, государь.

— А теперь… я бы хотел видеть твою сестру.

Вирранд встал.

— Эй, Тианальт! — тихо крикнул вслед король. Вирранд обернулся. — Ты презираешь меня, да? Но я сейчас почти мертв, я хочу успеть, прежде чем это случится. Может, земля простит меня, и все вернется на круги своя, и я буду жить, и тогда твоя сестра станет королевой. Прав я или не прав — мне не у кого спросить. Ведь боги… спят. Это не они шепчут, нет… Их не попросишь ни об ответе, ни о помощи. Даже в Ничейный час…

Анье полулежала в своем шатре. Ройне и Тиа хлопотали вокруг госпожи, смачивая ей виски и подсовывая под нос ароматические соли. Танниэльт отважно нес стражу у порога, и когда в шатер вошел слуга с подносом с кубком пряного вина, чтобы госпожа подкрепилась, юноша смерил его суровым взглядом и нарочито положил руку на рукоять кинжала, нахмурив брови и вздернув подбородок.

Слуга поставил поднос на столик возле постели. Анье лишь уголком глаза уловила движение. Она даже не осознала, что привлекло ее внимание, но взгляд словно притянуло к его руке. А потом к лицу.

Вирранд замер на полуслове с открытым ртом от пронзительного визга Анье.

— Ойааааа! Ойааааааа!

Он вскочил и бросился к шатрам. Король не встал, просто смотрел ему вслед, словно уже знал все. Бард встал совсем рядом с ним.

— Сатья, — король тронул его за рукав. — Это то, что я думаю?

Навстречу Вирранду из шатра выскочил какой-то человек, за ним с обнаженным кинжалом Танниэльт. Анье продолжала орать — стало быть, жива. Вирранд резко обернулся к убегавшему. Что-то странное было в его движениях — стремительные, длинные скачки, какие-то дерганые. Так поворачивает голову птица.

Вирранд не помнил, что он орал, что приказывал, что орал наместник, что вообще было, но беглеца завалили стрелами уже на самом берегу Синтара, и он упал лицом в речной песок. Фарна оказался у трупа первым.

— Барда… надо…, — прошептал Вирранд, глядя на лицо убитого.

— Кто же думал, что здесь, в Королевской пятине-то такое, — пробормотал Фарна.

Недосказанное было слишком понятным и слишком страшным, чтобы произносить это вслух.

Подбежал наместник. Ахнул.

Перед ними было то, что уже много поколений жило только в сказках и преданиях. На гобеленах, рисунок которых не менялся веками, в книгах сказок, картинки в которых от века к веку строго повторялись.

У мертвеца была темно-серая кожа, большие круглые ярко-желтые глаза и ярко-красные губы. В распахнутом в беззвучном крике рту поблескивали слишком большие клыки. Волосы были белыми. Черты лица и телосложение были слишком человеческими, от чего тварь казалась еще ужаснее.

— Сними с него… — знаком показал Вирранд. Фарна быстро распорол кинжалом одежду. Вирранд стиснул зубы. Теперь различие было слишком очевидно. Не мужчина и не женщина. Не человек. Только внешнее сходство.

«Как же они плодятся-то?»

Ойха. Никто не знал, как ойха размножались, и размножались ли вообще, потому, что люди все же выбили их, а детенышей ойха не встречал никто и никогда. Так что мудрые предполагали, что ойха были созданы один раз и навсегда, и размножаться не могли. Но кто их создал, и смертны ли они как таковые — тоже никто не знал.

Они больше всего напоминали термитов, и крепости их походили на термитники. Они выжирали вокруг все живое — людей, скот, диких зверей — а затем переселялись на новое место. Спасало лишь то, что ойха, в отличие от термитов, не размножались. Или размножались чудовищно медленно. Когда люди уничтожали очередной термитник, они находили там только оружие, останки страшной трапезы — и больше ничего. Даже самый нищий человек имел какие-то личные мелочи — хоть амулет на шнурке. У ойха не было ничего подобного. У них даже не было доспехов — жесткие костяные пластины сами нарастали на их теле.