Наталия Некрасова - Дети Дня

Сладкий и прохладный воздух ночной Уэльты, шум реки в долине, далекое пенье — как же можно спать такой ночью? Да еще огромная белая луна так пристально смотрит в окно? Анье сидела, завернувшись в покрывала, и плакала, плакала от смутного непонятного предощущения счастья и смерти. «Десять вечеров» лежала у ее руки, раскрытая на «Истории о съеденном сердце», рассказывающей о запретной любви и неизбежной гибели.

А Вирранд Тианальт сидел в своем кабинете над бумагами в обществе синеглазого Оранны Эрниельта. Приземистый, с короткими седыми волосами, комендант Уэльты был воплощением спокойствия, твердости и уверенности. В отсутствие Вирранда он был полномочен решать все городские дела. Но то дело, с которым пришел Эрниельт, должно было быть решено Блюстителем Юга.

В прошении некий Дейрин Авандальт просил утвердить его владельцем поместья Аванда, поскольку его дядя и двоюродный брат были мертвы, а сестра пропала без вести. И случилось это, прямо сказать, скандальное событие два года назад, в его Южной Четверти близ городка Ньера. Вирранд не торопился с решением, потому, что вызывало это дело у него бешеную злость, поскольку в нем были замешаны слухачи, то есть, «боговниматели», и выродки. Все, кто остался в живых после резни в Аванде, сидели в ньерской тюремной башне, куда их упек до решения Блюстителя Юга Теона Анральт, комендант Ньеры, прозванный Лисом. Лис обладал своеобразным юмором, и в донесении Тианальту писал следующее:

«Государь мой, полагаю, что полезно будет этим боговнимателям посидеть под замком. Отдохнут, подумают, богов послушают. Может, что разумное услышат. А заодно посмотрим, насколько влиятелен их драгоценный наставник Айрим». И сидели они под замком уже второй год.

А дело было вот в чем. Три года назад наследник дома Авандальтов Сениера Авандальт отбыл в столицу искать королевской службы.

«И вот почему туда, а не в Уэльту? Был бы дельный человек, я бы его взял, и не вляпался бы он в эту дурь…»

Сениера, человек обходительный и приятный лицом, был принят на службу при малом дворе принцессы. Письма от него становились все более странными. Он рассказывал о духовном наставнике (и, возможно, любовнике) принцессы, о том, какой это великий и вдохновенный человек, о шепоте Богов. В последних письмах он писал, что удостоился великой чести быть принятым в круг избранных, и что он тоже слышит шепот Богов.

Вирранд слышал о таких. И даже сам таковых вешал в Уэльте, чтобы не творили смуту в умах. По правде говоря, Вирранд решился на такие меры еще и с тайной мыслью — посмотреть, что будет.

А было то, что ничего не было. По крайней мере, от короля. При дворе принцессы его как только не кляли. Но боговниматели для короля были всего лишь надоедливыми искателями странного из свиты вздорной сестры.

Вирранд понял это как молчаливое одобрение.

Эрниельт продолжал свой рассказ.

— Когда Сениера приехал домой, на свадьбу сестры, он был уже другим человеком. Он приехал не один, как большой господин, с семью сопровождающими из двора принцессы. — Эрниельт вздохнул. — Вы же понимаете, что столичным, да еще приближенным принцессы, сиволапая родня не чета.

Виранд хмыкнул.

— Судя по донесеню Лиса, — продолжал комендант, — он странно смотрел на сестру, на отца, на жениха. Сестра даже испугалась и попятилась в дом, а он закричал — выродки! — и началась резня. Погиб отец Сениеры и его сестры-невесты, брат ворвался следом за сестрой в дом, убил жениха. Девушка схватила кочергу, ударила брата по голове и убила. Боговниматели преследовали ее до Холмов, но там она и пропала. Эта шайка вернулась по своим следам, тут Лис их и взял. Очень протестовали, говорят. И принцесса письма писала, требовала отпустить.

— А что король?

— А король сказал, что это дело Блюстителя Юга.

Вирранд усмехнулся. Короля он видел считанное количество раз и близко его не знал, но Тиво Ньявельт хорошо говорил о нем. Теперь Он начал Виранду нравиться.

— Тем лучше. Раз мое дело, я и разберусь. — Он взял бумагу, аккуратно, неторопливо и деловито, как делал все, написал несколько строк, подписал, капнул воском на подпись и приложил свой перстень Блюстителя Юга. Свернул письмо.

— Запечатай и отошли без промедления. — Он поднял взгляд на Эрниельта, усмехнулся и добавил. — Я велел всех повесить.

Эрниельт кивнул.

— Не сомневался в вашем решении. Но вот что хочу сказать я вам. Меня вот что беспокоит — почему король допускает, чтобы такие люди гнездились вокруг его сестры?

Вирранд нахмурился.

Воцарилось молчание.

Вирранд прикусил губу.

— Не знаю. Но очень постараюсь узнать. Скоро начало лета. Еду в столицу.

— Господин Тиво Ньявельт когда приехать изволит?

Оба рассмеялись — это хорошо, когда люди друг друга понимают без слов.

Миновало два дня с тех пор, как перейдя знаменитый Белый мост через великую Анфьяр они покинули Южную четверть и вступили в Западную или Королевскую, выйдя на Королевское Кольцо — великую дорогу, проходившую через Столицу и все Четверти. Обычно по ней король совершал свой объезд раз в году, подтверждая союз с землей, чтобы наполнить ее своей силой, обеспечить порядок, плодородие и неизменность существующих вещей.

Постепенно опасные леса отступали к востоку, к далеким не видным отсюда Холмам, уступая место рощам и перелескам, разбросанным тут и там усадьбам, деревушкам и городкам. С Запада от Кольца тянулся лес, но был он совсем не такой, как в Тиане, потому, что здесь царили дубы.

А через пару дней поезд Блюститель Юга свернул на запад, в долину Синтара, по дороге в Синту Благоуханную. Это была хорошая дорога — насыпная, покрытая белым кварцевым гравием, сверкавшим на солнце как сахар на печенье. В широкой пологой долине лениво извивался Синтар, разливаясь красивым озером. На его другом берегу на невысоком пологом холме стояла Синта, а вокруг нее зелень лугов сменялась алым, белым, синим, желтым — здесь выращивали цветы для знаменитых ароматов Синты. Сюда привозили душистое сырье даже с востока и юга, потому как только здесь мастера умели извлекать из них ароматные эссенции и смешивать их с изумительной тонкостью и искусством. Ароматы Синты Благоуханной славились во всему миру, и даже в Холмах, как говорили.

По озеру скользили лодки и небольшие парусные суда, поднявшиеся по Синтару от морского побережья. Южный, более высокий берег куда хватало взгляда покрывал дубовый лес — Олений лес. Именно там, говорят, король Йенда на охоте случайно застрелил свою жену — белую олениху, деву Госпожи Леса. Так что с тех пор в этом лесу короли не охотились, но посещали его в особые дни. И один раз — незадолго до Середины лета, как раз в годовщину той самой охоты.