Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Страга Севера

Образ «папы» втемяшился в голову и, как всякая навязчивая идея, медленно обволакивал сознание подозрительностью и недоверием. Полковник знал, что так нельзя — выполняя задание «папы», его же и подозревать, что это, наконец, непрофессионально: не имея абсолютно никаких улик и фактов, выдвигать подобные версии. Мало ли что взбредет!

Однако помимо воли — будто полковнику кто-то на ухо нашептывал — он твердил себе, что Комиссара он вычислил вот так же, по наитию. Ведь и зацепиться не за что было! Подумаешь, сделал замечание по поводу младшего Зямщица. А ведь именно за это полковник тогда зацепился, и Нигрей вчера добыл потрясающую информацию. Не почувствовал бы, пропустил бы мимо ушей то, что не было сказано вслух шефом, — так бы и остался с носом, так бы и думал о Комиссаре, как о «партийном» выдвиженце, идейном дураке.

Он как-то механически перебирал в памяти государственных чиновников, кто бы еще был похож на «папу» своим прошлым и настоящим, и выделил единственного, такого же непотопляемого и живучего, правда несколько мужиковатого на вид, человека, которого всегда называл про себя колченогим: двойник «папы» был хромым. Но сейчас и его простецкий вид очень хорошо объяснялся: скорее всего, это являлось маской, камуфляжем, данным от природы, чтобы скрывать внутреннюю сложность его ума и деятельности. Однажды Арчеладзе увидел его очень близко, причем в ситуации нестандартной. Было это в восьмидесятом году, в майорские времена, когда он попал в отдел по борьбе с терроризмом: тогда уже начали подкладывать бомбы и взрывные устройства на площадях, в метро и автобусах в виде случайно оставленных сумок и портфелей. Как-то он проверял безопасность на международной книжной ярмарке, устроенной в павильоне ВДНХ, — ожидался приезд Колченогого. Конечно, кому надо было взорвать бомбу, тот бы нашел место, куда ее спрятать, — каждую книгу не перелистаешь, все щели и ниши не проверишь. Оставалось попросту наблюдать за визитом Колченогого и в случае чего быть неподалеку. Крупный партийный деятель приехал с четырьмя охранниками, которые освобождали пространство вокруг шефа, — ярмарка есть ярмарка. Колченогий с каменным лицом хромал между стеллажей с книгами, слушал объяснения организатора ярмарки и кое-где останавливался на минуту-другую. Любопытствующий народ, признав его, пялил глаза сквозь просветы в стеллажах: не каждый день увидишь того, кто есть в учебниках истории. И вот кто-то из зевак толкнул стеллаж, на верхней полке которого стояли раскрытые фолианты какого-то издания. Одна книга начала медленно складываться. Арчеладзе видел это, мог бы сделать два-три шага и поймать ее на лету. Но не сделал этого, почувствовав дерзкое, тайное желание напугать каменного гостя, вывести его из себя, увидеть страх в вельможном взгляде. Толстый фолиант, потеряв опору, рухнул вниз на пустотелый жестяной короб. В полной тишине грохот показался оглушающим. Охранники ринулись к шефу, видимо, прикрывая его телами, а один подпрыгнул на полметра вверх, будто раненый кабан. Устроитель выставки отчего-то присел и заслонился руками.

Лишь Колченогий даже глазом не моргнул. На его лице медленно вызрела циничная улыбка и будто стерла с него мужиковатый, добродушный вид. В этот миг он презирал всех, кто был близко. Не спеша повернувшись на грохот, он прохромал к стеллажу, поднял книгу, полистал ее и поставил на место.

«Папа» бы поступил точно так же...

На сей раз полковник не хотел придумывать и обосновывать новую версию; она складывалась сама собой, пока он ехал к Жабину.

Лишенные власти и влияния, бывшие партийные деятели давно бы уже воспользовались перекачанным на Запад золотом, чтобы взять реванш на всевозможных избирательных кампаниях. Наверняка бы нашли способ приобрести свое телевидение, радио, сытно кормить свою прессу. За такие деньги через подставных лиц можно было все это купить за рубежом и преспокойно вещать оттуда. Если они организовали и провели столь блестящую операцию по переброске части золотого запаса страны в западные банки, то у них было бы кому заставить эти деньги работать на себя.

Золото перекачивали те, кто и сейчас остался у власти либо сохранил удивительное влияние на нее, оставаясь в тени. И воровали они у себя же не из корыстных побуждений — личная нажива это слишком просто для таких личностей, как «папа» или Колченогий. Они и так имеют все, хотя ведут несколько аскетический образ жизни. Они преследовали высшие интересы переходного периода к новым экономическим отношениям и общественному устройству. Помнится, после восемьдесят шестого года весьма бурно заговорили о необратимости перестройки. Видимо, этого требовал капиталистический мир, особенно страны Большой семерки. И первому президенту не было там места до тех пор, пока он не сделал залог этой необратимости. Все разговоры о ней стихли, как по команде.

Однако сказать об этом народу значило мгновенно получить непонимание и полное недоверие, ибо половина населения страны жила за чертой бедности, стремительно разваливались промышленность и сельское хозяйство. Не обеспеченный золотом рубль пал на колени перед долларом. Если бы этот залог был официальным, то в Россию бы сейчас хлынули инвестиции частного капитала, застрахованные золотом. Но, похоже, он носил чисто политический характер и ведал о нем ограниченный круг лиц, имеющих влияние во всем мире.

Полковник излагал перед «папой» все официальные версии и получал «добро» на разработку и реализацию. Интересно, что бы он сказал в связи с этой? И вообще, как он отнесется к тому, что Арчеладзе отыскал способ перекачки золота и исполнителей этой операции?

Первый вариант: объявит ее полным заумным бредом и отправит во внеочередной двухнедельный отпуск собирать опята в подмосковных лесах.

Второй вариант: получив доказательства перекачки амальгамы, решит, что отдел выполнил свою миссию и далее его существование нецелесообразно. Искать золото за рубежом станет ГРУ.

И третий, крайний вариант: из вишневого «Москвича» на сей раз бросят боевую гранату...

Американские сыскари просчитали все это, возможно, получили дополнительную информацию из надежных источников и исчезли.

Хорошо служить в частной фирме. Взять бы вот да приватизировать отдел!

Придется перед «папой» выказать свою растерянность и доложить ему только об исполнителях и контрольно-измерительной станции, не выдвигая никаких версий. Пусть «папа» сам подскажет, где искать злоумышленников...

Если выводы Арчеладзе верны, значит, его все равно держат за идиота.

Полковник отыскал квартиру Жабина и позвонил, машинально отметив время. Дверь открыла молодая женщина в бордовом вечернем платье. Помня неудачу с Птицеловом, Арчеладзе решил быть выдержанным и корректным.