Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Звездные раны

Установку следовало уничтожить всю целиком, чтобы она не подлежала ни восстановлению, ни изучению, ни каким-либо экспертизам. А вся технологическая линия агрегатов и устройств занимала в смонтированном виде четыреста квадратных метров площади, и для взрыва ее потребовалось бы чуть ли не полтонны взрывчатки, опытные саперы и их подручные.

Но пока только один академик знал, как превратить установку в линзу спрессованного, полуоплавленного металла.

Тогда, конструируя с помощью рукастых и головастых первый «Разряд» и по инженерной неграмотности своей используя терминологию чудотворца Ковальчука, он и не ведал, что сотворил. Это уже потом, после встречи в латангском аэропорту со Страгой Севера, после закрытия всяческих работ в таймырской Астроблеме, по инерции и от невероятной тоски они с Рожиным полезли в технические журналы с последними новинками горнодобывающей и обогатительной техники и — поняли, что Насадному не зря дали вторую звезду и отлили бюст из бронзы (хотя можно было и из чистого золота, осыпанный бриллиантами).

Он совершил переворот в этой самой капитало-энерготрудоемкой отрасли, опередив самые современные разработки на полвека, а может, и больше.

Однако главная суть открытия все-таки состояла в ином. Когда уже на академические исследования таких космических явлений, как астроблема, у государства не было ни копейки денег. Насадного озарила поистине гениальная догадка, на основе которой он выдвинул новейшую гипотезу происхождения Звездных Ран на Земле, там, где при самых тщательных поисках не обнаружено никаких остатков метеоритного вещества (к ним же относился и Тунгусский метеорит). И одновременно радость открытия повергла в ужас, поскольку он изобрел новый вид космического оружия, к идее которого уже подбирались ученые умы оборонных НИИ. Заложенный в основу электрический импульс в ионизированной газовой среде мог превратиться в бомбу, рядом с которой ядерная показалась бы детской игрушкой. В верхнюю часть атмосферы Земли над определенным участком суши, моря, острова, государства можно было с помощью ракеты ввести облако газов определенного состава, и затем другой, энергетической, ракетой пробить его электрическим импульсом. Происходил строго направленный взрыв ионосферы, напоминающий бомбардировку Земли метеоритом. На ее поверхности оставался гигантский кратер, если надо было в буквальном смысле стереть противника с лица земли, либо безжизненная пустыня наподобие той, что осталась после Тунгусского метеорита. И размеры пораженной территории прямо зависели от облака разлитых в ионосфере газов, обратный же «выхлоп» такого взрыва оставлял дыру в озоновом слое.

— Думай, где приземлимся, — оборвала его Дара. — Через двенадцать минут будет Астроблема.

Насадный поймал себя на мысли, что, думая о «Разряде», потерял счет времени, и, спохватившись, еще раз мысленно покружился над городом, выхватил взглядом недостроенный цирк.

— Неподалеку от центра будет круглое здание без перекрытий и кровли, — сказал он по переговорному устройству. — Должны вписаться…

Ровно через двенадцать минут вертолет завис над городом, освещенным лишь по периметру. В этом круге была единственная точка-ориентир — зеленовато рдеющий купол в самом центре; все остальное лежало в полной темноте и под снегом. Дара выключила проблесковые маяки и снизила машину до двухсот метров.

— Нас услышали, — сообщила она. — Запрашивают с земли, требуют назвать опознавательный код.

— Что ты ответила?

— Сказала, что гул вертолета им чудится, а мой голос снится.

— И они поверят?

— Думаю, поверят… Тоскующее сердце мужчин готово поверить чему угодно.

— Например, я бы этому не поверил! — возмутился академик.

— Ты бы — да. А они поверят.

— Почему?

— Потому что они никогда не слышали по радио зовущего голоса.

— А ты их звала? Почему ты их звала?!

— Чтобы провести операцию, — помедлив, проговорила Дара. — Я обманула их… Неужели тебе это не безразлично?

— Ну, разумеется, безразлично! Видишь недостроенное здание цирка? Сажай машину!

— Хорошо, сейчас, — проговорила она. — Сейчас… Увижу точку приземления и посажу… Но пока ничего не вижу! Кажется, несущий винт не вписывается… Только снег! Кругом завивается снег! Облако снега!

— Сажай машину! — закричал он. — Ты над целью! Под нами цирк, приземляемся!

— Тебе можно верить?! Мы впишемся?!

На миг она стала слабой и беспомощной.

— Сажай!

Вертолет стал проваливаться вниз, взметая тучу снега, и вдруг уткнулся, просел, ощутив под собой твердь. Вокруг вихрился столб снега, и в его круговерти все-таки просматривались призрачные белые стены недостроенной арены цирка.

В следующее мгновение Дара выключила двигатель. Повисла звенящая, воющая тишина. Лопасти еще вращались, но поднимали лишь рыхлый, легковесный снег, который тут же оседал на вертолет, покрывая его толстым белым слоем. Через минуту все замерло, и лишь поднятая ввысь белая пелена медленно и долго оседала вниз.

— Смотри-ка, вписались, — удивленно проговорила она. — И винт не повредили… На улице — плюс один градус по Цельсию, господа пассажиры. На Таймыре оттепель, берегите носы от простуды…

— Что с тобой? — после паузы спросил академик. — Всю дорогу летела, как ас… И тут…

Она стиснула кулачки.

— Я просила!.. Не отвлекай меня! Когда ты берешься решать… Решать за меня, я становлюсь женщиной. Просто женщиной.

— А ты кто?..

— Дара!

— Прости, — он подтянул сумку, выпутал из скомканных рубашек автомат. — Дело в том… что я привык всегда решать сам. В той жизни… Тем более не привык прятаться за спиной женщины.

— Запомни: я Дара!.. И ходить ты будешь впереди. Но с одним условием — все время нужно думать обо мне.

— Я думаю, — признался Насадный. — Все время думаю…

— Когда ты научишься постоянно держать в сознании мой образ, станешь ходить один и тебя никто не заметит. Я могу находиться от тебя за тысячи километров…

— Нравится, когда ты рядом…

— Вот об этом больше ни слова! — отрезала она. — Не смей отвлекать меня! Ни на мгновение!

Он обиженно замолчал и несколько минут смотрел, как искрится и осыпается на лопасти поднятый винтами снег.

— Мне нужно идти, — сказал наконец. — Пока нас не засекли.

— Теперь не засекут, — в голосе ее звучала уверенность. — На земле мы неуязвимы…

— И сюда никто не сунется?

— Никому в голову не придет, что мы сели на арену цирка! А если и придет, то…

— Тогда я пошел, — Насадный стал протискиваться в салон. — В разведку… Это не так просто, уничтожить «Разряд»…

— Один никуда не пойдешь! — заявила она. — Пока в кабине тепло, нам нужно поспать часа три. Может, потом не придется… Почему-то с тобой я сильно устаю… И ты спи.