Владимир Аренев - Тринадцать ящиков Пандоры [сборник]

— Ну нет, господа… — сказал начальник департамента, поднимаясь с кресла.

— Кретин, — простонал один из докторов.

— Вы с ума сошли, — несколько деликатнее высказался второй.

— … — промолчал профессор.

— Минуточку, — министр указал на меня пальцем. Кривой был этот палец, надо сказать.

И только секретарь ничего не делал, и поэтому он мне понравился.

Я подождал минуту и… все им рассказал. Все. А по мере того, как я говорил, их лица все более вытягивались. Что ж, я ведь предупреждал, что это покажется невероятным…

Эксперимент решили провести, не откладывая. С этой целью они связались с ближайшим зоомагазином и косметическим салоном.

Потому что… какое событие лишило мою квартиру покоя? Ну не приезд же мальчика. Было ясно, что он не привозил эти шарики. Так что… оставался только фомоль. Нежный обожаемый фомоль. Это я понял с самого начала. Но я все время не мог сообразить, как именно зверек производил шарики.

Ну что ж, теперь я знаю, для чего нужны фомоли. Знаю! Для зарабатывания денег! Я вертел в руках чек на три миллиона кредитов, смотрел на обеспокоенные лица гостей, на сидевшего в луже воды фомоля и на лежавшую возле него почти пустую бутылку шампуня, из которой фомоль жадно вылакивал остатки.

Мне хотелось смеяться. Разумеется, место и время для этого были не самые удачные, но я так громко расхохотался, что аж фомоль перестал пить, поднял голову, выпрямился и его шерстка встала дыбом. А потом он вытянул мордочку и выпустил красивый, переливающийся мыльный пузырь.

Профессор чуть не упал со стула.

Они, разумеется, должны были исследовать состав слюны фомоля и результат ее реакции с шампунем «Мягкий блонд», так как продуктом этой реакции оказался именно талолит. Впереди у них было еще много работы.

А я представил себе фомоля размером с дом, который выдувает мыльные пузыри для оболочки космических кораблей. И снова начал хохотать.

Перевод Елены и Ирины Шевченко.

В Африке мне сразу не понравилось: жарко, душно… Если бы Агата не настояла, в жизни бы не поехал.

Я вышел из аэропорта и зашагал к привокзальному кафе «Millstones», от которого меня грозился забрать опаздывавший шофер.

Капли пота стекали по лбу и шее, рубашка липла к телу, сумка била по бедру. Такой влажности не помню ни на Барбадосе, ни в Суринаме. Хотя в двадцать такие вещи переносишь легче, чем в шестьдесят.

Я остановился, чтобы перевести дух и в который раз промокнуть лоб. Рядом с шоссе, вдоль которого я шел, был прорыт дренажный канал. Воды немного — но для изнывавшей от жары козы вполне хватало. Чуть вздрагивая боками, она стояла там и наблюдала за двумя ребятишками, которые плескались и верещали от восторга. Чуть дальше я заметил женщину — возможно, их мать. Она подобрала юбки и присела на край канавы, чтобы справить нужду.

Вот так-то: специалисты со всего мира приезжают сюда бороться со смертельными болезнями, строят больницы и склады, везут лекарства, спасают жизни… Может, начинать-то нужно было не с этого?

Я брезгливо поморщился и перешел на другую сторону улицы.

Над дорогой пластами висел смог. Дышать было тяжело — воздух словно пропитался запахами сырости и гари. Пока дошел до кафе — думал, задохнусь к чертовой матери. Неужели водитель не мог найти место приличнее? Или таких тут нет?

Ближайший столик освободился, и я поспешил занять место. Снова набрал номер и, прижав смартфон к уху плечом, помахал официантке. Она в который раз прошла мимо. А ведь видела, что я ей махал!

В животе урчало. При моем весе самолетной еды даже на один зуб не хватает, только аппетит раздразнили своими бутербродами. Интересно, чем тут кормят?

За соседним столом молодая грузная девица ела, зачерпывая ложкой из целлофанового пакета что-то, похожее на круто сваренную манную кашу. Даже штрукли, которые Агата так и не научилась готовить, выглядят привлекательнее.

— Не помешаю? — К моему пластиковому столику подсел чернокожий старик в национальном кафтане кремового цвета и принялся копаться в огромной, похожей на мешок сумке.

— Пожалуйста, — запоздало ответил я. В кафе было всего три столика, и все заняты. Я снова махнул официантке. — Наверное, заказать здесь кофе — целое событие!

— Да. Поэтому лучше пойти и взять самому.

Ну уж нет — пусть только подойдет, я все выскажу, что думаю об их сервисе.

Я вздохнул и вытер платком мокрую шею. Нажал на «сброс» и снова на «вызов».

Старик тем временем, не стесняясь, разглядывал меня, просто глаз своих зеленых не сводил. Чернокожий и с зелеными глазами? Хотя, может, у него цветные линзы?

Очень неуютно мне было под этим изучающим взглядом. Я сел к нему боком, пытаясь сосредоточиться на звонке. Чертов Чимези по-прежнему опаздывал — и трубку брать не желал. Надо было сразу вызвать такси, а не тащиться сюда по жаре, сквозь смог и пыль.

Мимо неспешно полз поток разномастных автомобилей и мотоциклов — под окрики водителей, визг тормозов и рев клаксонов. По обеим сторонам вдоль шоссе стояли грузовики — видимо, за крошащимся бетонным забором, на той стороне, располагалась таможня. Может, там найдется приличное кафе, где вкусно и недорого кормят? При мысли о еде в животе снова гулко заурчало.

Кто-то дернул меня за рукав. Я повернулся — передо мной стоял босой мальчишка, в пятнистых, не по размеру больших шортах.

— Ден-ги, — мальчишка протянул розовую ладонь.

Я вздохнул и достал бумажник. Ведь не от хорошей жизни он попрошайничает…

Мой сосед неодобрительно пощелкал языком:

— Не давай голодному рыбу, лучше дай удочку и научи рыбачить! — Английский у старика был правильный, но звучал странно, с легкой шепелявостью, напоминавшей змеиное шипение.

При виде кошелька мальчишка облизнул губу и энергично потряс протянутой рукой.

— Купить тебе еды?

— Ден-ги, — повторил он, нахмурившись. Я отрицательно покачал головой и отвернулся. Старик расхохотался, а настырный мальчишка снова дернул меня за рукав.

— Нет! — Я говорил как можно жестче. — Хочешь — куплю еду. Или уходи.

Я вскинул смартфон и начал демонстративно набирать сообщение — гневное послание для Чимези. Но мальчишка не ушел. Так и стоял над душой, тряс ладонью и смотрел на меня. В какой-то момент взгляд его огромных глаз опустел, а лицо перестало выражать эмоции. Он задумался, но это не мешало ему клянчить деньги.

Мне стало не по себе. На смену жалости пришел испуг, а потом и раздражение. Чтобы успокоиться, я достал из кармана маленькую деревянную мельницу, мой талисман. Крутнул ее крылья, подумал о сыне. Почувствовал, как успокаиваюсь.

— Если хочешь — он отстанет. — В зеленых глазах старика сверкнула озорная искра.