Максим Майнер - Норвуд

Редкое хлопанье крыльев, раздававшееся из-за оградки, и негромкое ржание лошадей, стоявших в стороне – под навесом, смешивались со скрипом дерева. Из дома слышался стук ботинок по полу – супруга Губы хлопотала по хозяйству – а ветерок приносил лёгкий дымок от разгорающегося очага.

Такая идиллия плохо сочеталась с напряжёнными лицами и разрушалась, стоило только немного прислушаться – тварь, сидевшая в дровянике, противно скрежетала, и этот звук не сулил ничего хорошего.

– Скверна принимает разные формы и обличия, и никто не может сказать, что видел их все… – я медленно оглядел присутствующих. – Но судя по тому, что рассказал хозяин, нас ждёт неприятная встреча – порождения зла сильнее самого сильного человека, быстрее самого быстро скакуна и уродливее самого уродливого создания, которое только можно вообразить!

Несмотря на мои слова, никто пока не проявлял особенного страха. А младший брат Губы и вовсе смотрел, раскрыв рот – похоже, рассказанное мной не только не испугало его, а скорее разожгло любопытство.

На самом деле, я не имел ни малейшего понятия, что ожидало нас за дверью дровяника. Более того, я даже не особо об этом задумывался! Не знаю, чем объяснить такое легкомыслие – то ли последствиями удара по голове, то ли меня теперь больше пугали люди, а не твари… Как бы то ни было, надеюсь, существо, с которым нам предстоит сразиться, будет не опаснее обыкновенного мертвяка.

– Боюсь, моих скромных сил не хватит, – я следил за Тоненькой, неспешно бродившей между построек, обрывая редкую травку. – Боюсь, в этой тяжёлой битве мне понадобится помощь… И очень удачно, что здесь оказались настоящие воины.

В этот момент лошадь как раз прошла позади беллаторов и даже задела хвостом старшего из них. Последний, к слову, никак не отреагировал на своё предполагаемое участие в предстоящем мероприятии…

– И ещё, хозяин, у тебя есть воск? – у меня появилась новая задумка.

– Так ить откуда? – Губа пожал плечами. Он окончательно перестал понимать, что происходит, поэтому недоумение выглядело очень естественно. – Нету у нас такой роскоши. Могу фонарь дать, коли вам свет нужон.

– Нам нужно заткнуть чем-нибудь уши.

– Зачем? – одновременно спросили Губа и Кирклин.

– Затем, что такие твари очень часто обладают страшной силой! Они могут словом или мыслью подчинять людей своей тёмной воле и творить страшные вещи!

Не знаю, насколько зловеще это прозвучало, но я старался. И как оказалось, не зря – все присутствующие побледнели и отшатнулись, а сам Губа чуть было не сверзился с крыльца.

– Врёшь, – выдавил Кирклин. Отхлынувшая от лица кровь, сделала его шрамы куда заметнее. – Мы вчера словили девку, про которую говорили, что она словами может людей зачаровывать. Ничего страшного в ней не было – рот заткнули, и нет проблем!

– Кто говорил? – сразу спросил я, однако ответа не дождался. – Если бы она действительно так могла, вы бы просто поубивали друг друга или дружно утопились в ближайшей луже. Мне доводилось видеть на что способны обладатели такого дара – это очень страшно! А у вас наверняка произошла какая-то ошибка…

Судя по глазам воина, мне удалось заронить зерно сомнения. Надеюсь, оно даст всходы.

– И чего, этот, который в сарае, способен заставить меня делать то, чего я не хочу? – мужчина вновь положил ладонь на рукоять меча.

– Это дровяник, – мрачно поправил беллатора Губа. – Не сарай.

Здешний хозяин не понимал, правду я говорю или нет, и от этого хмурился всё больше и больше.

– Тварь может заставить тебя сделать всё что угодно! – я старался говорить как можно убедительнее. – Даже то, о чём ты и подумать не можешь…

Очевидно, Кирклин не был трусом, но и рисковать без нужды явно не собирался.

– Раз так, значит, тебе придётся справляться самому, – заявил воин без обиняков. – А мы постоим в стороне.

Радостную улыбку удалось сдержать с большим трудом – у меня всё же получилось напугать беллатора.

– Жаль, – соврал я. – Но кроме прямой помощи, мне нужен свидетель, который обязательно сообщит людям, что убитая мной тварь была заражена тьмой… Если я, конечно, смогу её убить.

Когда господин Глен у дома бургомистра спрашивал о моей готовности быть свидетелем, он несколько иначе формулировал обязанности, но я позволил себе внести кое-какие коррективы. Не ради лишних почестей или славы, нет! Но если Кирклин начнёт говорить окружающим обо мне – это может увеличить шансы спасти друзей, ведь тогда мои слова приобретут больший вес.

– И?

– Ты сможешь принять эту обязанность на себя?

– Я могу посмотреть за сражением с порождением зла, – кивнул Кирклин. – Издалека. И если справишься – расскажу об этом людям.

Мужчина на мгновение отвлёкся, приказав своему младшему товарищу, запрячь и привести лошадей, но молодой беллатор не горел желанием исполнять поручение. Он хотел остаться и даже позволил себе негромко выказать недовольство, однако Кирклин не обратил на это ни малейшего внимания и паренёк, снова покраснев, отправился к навесу, под которым стояли животные.

– Впрочем, если не справишься, я расскажу людям и об этом, – старший беллатор вновь повернулся ко мне. – На каком расстоянии тварь не дотянется до нас своим проклятым даром?

– Думаю, нужно отъехать не меньше, чем на полсотни шагов…

Кирклин кивнул и тоже пошёл к лошадям. Похоже, ему не терпелось убраться подальше от дровяника и тёмной твари, запертой в нём.

– Что же, хозяин, придётся тебе и твоему родственнику помочь мне, – громко произнёс я, а потом, убедившись, что люди Мунро не услышат, тихонько добавил: – Не забудьте, что нам, скорее всего, придётся изрезать лицо вашего брата, чтобы его нельзя было узнать…

Об этом мы договорились ещё вчера, и Губа обещал выполнить столь неприятную работу, ведь если беллаторы опознают в порождении зла крестьянина, тогда трудности ожидают всех нас.

– Так ить поможем, раз надо! – мужчина начал говорить во весь голос, однако закончил уже шёпотом. – Я всё помню… Скажи только – правда, что он нас зачаровать сможет?

– Нет, это выдумка. Просто замотайте головы для виду.

Кирклин и его несдержанный товарищ тем временем закончили возиться с лошадьми и отправились к небольшому холмику, заросшему низенькими кустами. По моей просьбе они прихватили Тоненькую, с которой я на всякий случай снял все немногочисленные вещи и, самое главное, арбалет.

Солнце припекало. Воздух нагрелся и сушил глотку при каждом вдохе – во время разговора я не обращал на жару внимания, но теперь буквально обливался потом. Одежда под кольчугой промокла и неприятно липла к телу. Кроме того, раздражало лёгкое марево над чёрным серебром, за которое постоянно цеплялся глаз – не думал, что такая мелочь станет помехой.