Ник Перумов - Когда мир изменился

— Кстати, о сказках, — как можно небрежнее бросил Кэр. — Госпожа Кейден, которую ты, если не ошибаюсь, знала «всю жизнь». Она бывала в твоём монастыре?

— Не бывала. Но я с ней встречалась. Сколько себя помню.

— Госпожа Кейден появилась в этом мире считанные дни назад, — некромант глядел прямо в глаза Ньес. — Я был этому свидетелем.

— Может, и был, — не смутилась она. — Только не ты, а пустота, что в тебе. У нас — у сестёр-свидетельниц — есть сказка о лесной королеве, прекрасной, но злой чародейке народа эльфов. Она уводила юношу или девушку в свой лес, обещая показать невиданные чудеса, вела их по тропе, и вокруг себя они видели собственную жизнь, полную чудес, видели исполнение всех своих желаний, даже самых потаённых…

— А потом она разрезала им грудь на жертвенном камне и поедала ещё трепещущие сердца?

— Фу! Не перебивай! — она шлёпнула его по руке. — Так вот, гости лесной королевы видели всё это, целую ночь вокруг них разворачивались эти видения, но с первым светом зари королева выводила их обратно из чащи к людям, к жилью, к торговому тракту; но выходил туда не полный сил юноша или сияющая красотой дева, а дряхлый старик или сгорбленная старуха. За одну ночь они прожили весь отпущенный им срок…

— К чему эта сказка, Ньес? Ясно, что эльфья королева забирала себе жизненную силу своих жертв. Ничего особенного, даже не слишком сложные чары. Думаю, лич, за которым мы гоняемся, тоже способен на что-то подобное.

— Ты не дослушал, — сухо сказала она. — Торопишься, как всегда, вернее, тебя торопит твоя пустота… Так вот, настал день, когда эльфка увела на вечерней заре очередного паренька. Как и у множества иных, спросила у него: чего ты хочешь, какие твои желания? Парень начал было перечислять — хороший дом, крепкое хозяйство, жена послушная, домовитая; и всё это начало возникать перед ним. Однако, как возникало, так сразу же и рушилось. Крепкий дом сгорел от случайной свечи. Хозяйство разорили засухи, наводнения и сборщики податей. Послушная и домовитая жена сбежала с труппой бродячих лицедеев. «Что ты показываешь мне?» — возмутился парень. И, как ни старалась королева, ничего у неё не получалось. Все мечты её жертвы разбивались в прах, и она сама не получала ничего. В конце концов она отвела его обратно, несолоно хлебавши. Парень вышел из леса таким же, каким вошёл.

Фесс терпеливо ждал.

— Он не был героем. Но в нём жила пустота. Пустота сожрала чужую магию, показала ему всю тщету и бессмысленность его мечтаний, легковесность того, что он почитал за счастье. Бедняга не пережил этого. Стал топить горе в чаше с вином и, в общем, плохо кончил. Но это уже совсем другая история.

— И? — сухо спросил некромант.

— Пустота в тебе так же жадна и так же заставляет тебя видеть то, чего нет. Пустота разрушает миражи, но вместе с ними — и мечты, и чувства, и любовь. Остаётся только горизонт, до которого непременно надо дотянуться. Но горизонт всегда перед тобой, сколько бы ни шёл.

— Ньес, — задушевно сказал некромант, — прошу, избавь меня от поучений. Пока что тобой сказанное напрочь не сходится с тем, что я видел собственными глазами. Кто-то один говорит неправду — или мои глаза, или ты. Я благодарен тебе за помощь, очень благодарен — если б не ты, Конрад не дожил бы до утра — но отвечаешь ты по-прежнему загадками. Или же в этом мире каким-то образом появились две госпожи Кейден.

Ньес вздохнула, повела плечом.

— Некромаг, нам с тобой предстоит поработать вместе тут, в Армере. Это я уже чувствую. И, полагаю, тебе не повредит иметь рядом целительницу, опытную во врачевании ран, нанесённых неупокоенными. Как ты сам сказал, без меня сэр Конрад не дожил бы до утра.

— Я буду последним, кто станет отрицать твои таланты, Ньес. Но…

— Каждому из нас есть, что скрывать, — перебила она. — Но есть дело. Им и надо заняться.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Никто не сморгнул, никто не отвёл взгляда.

— Тогда идём, — ровно сказал некромант. — На кладбище Сен-Мар.

— Вижу, сударь некромаг, с тобой потолковал его милость. А синьорину Ньес тоже он посоветовал взять?

— Нет, падре. — Ньес затрепетала ресницами, и Фессу это отчего-то не понравилось. — Я сама. И вы знаете, что я не из болтливых.

— Это уж точно, — буркнул монах.

Они все трое с отцом Виллемом стояли в пустом склепе, на нижнем этаже всё того же злосчастного мавзолея. Всё так же полыхал лилово-алый портал, далеко внизу поднимались строения Града греха; но сейчас некромант с монахом заняты были совсем иным: искали замаскированный спуск в катакомбы, которым проходил лич со своей добычей.

— А я бы всё равно начал с Гольдони. Посадить, да и вся недолга, — ворчал Виллем.

— Всё бы тебе, патер, сажать да сажать, — усмехнулся некромант.

— Ну не всё же этим болванам из инквизиции!.. Они даже посадить кого нужно не в состоянии!

— Лича спугнуть можем, сам понимаешь, отец Виллем.

— Да как мы его спугнём, если он в Город греха удрал?

— А ты уверен, что у него другого пути обратно нет?.. Вот и я не уверен. Нет, начём с чего попроще.

— Попроще?! Некромаг, по катакомбам Армере можно блуждать неделями. Церковные дворы и погосты под благословением давным-давно переполнены, они тут, в подземельях, хоронят уже невесть сколько!.. Как долго эти поиски продлятся?.. нет, надо было этого маэстро в железа и к нам. Мы не инквизиторы, но допросить тоже сможем.

— Надеюсь, справимся быстрее. Ага, вот он, где ты и говорил, патер…

Ньес, улыбаясь, слушала их перепалку. За плечами целительницы висел увесистый мешок со снадобьями. Как она уверяла — на все случаи жизни и смерти.

Люк был замаскирован искусно, но ставившие защиту явно никогда не учились в Академии Долины Магов, не проходили спецкурс по запиранию и отпиранию потайных дверей. Снять маскирующие чары было не то, чтобы раз плюнуть, но и ничего сложного, просто долго и аккуратно.

— Прошу. — В полу распахнулся круглый лаз, каменная крышка повернулась на скрытых петлях. Пахнуло тленом и сыростью. Отец Виллем крякнул и принялся спускать вниз крепкую лестницу.

Внизу было темно, тихо, само собой, груды костей в нишах. Проход терялся в темноте что в одну сторону, что в другую.

Некромант заставил вспыхнуть глаза черепа на своём посохе.

— Удобно, — заметил отец Виллем. — Хотя инквизиторы к тебе бы и за это прицепились.

— Не любишь ты их, патер, как я погляжу…

— Не люблю, некромаг. Святое Господне дело позорят. За что ж мне их любить-то?.. Палками б каждого из них, авось поумнели бы…

Пошли. Оба враз замолчали, только едва слышно раздавались шаги по шершавому камню.

Ньес скользила рядом молчаливой тенью. Здесь, в подземельях, она вообще не раскрывала рта; мол, её работа — раны, а дотоле — ни звука.