Кирико Кири - Мир, где меня ждут

— Как сильно он в себе? — задала Клирия вопрос, перебив её.

— Я коснулась его разума три раза, Клирия. Он слабо отзывается, что значит…

— Но он отзывается… — улыбнулась слегка странно она в ответ. — Патрик отзывается, значит, что он здесь.

Она с любовью приподняла его голову, прижав к своей груди, к своему сердцу.

«Раньше ты жаловался, что у меня маленькая грудь. Теперь ты доволен?», — улыбнулась она сама себе, уже ни на кого не обращая внимание. Ведь он был здесь, рядом с ней, прямо сейчас.

Клирия наклонилась и поцеловала его. Один раз, второй, третий… Его лоб, нос, губы, закрытые веки, словно пытаясь почувствовать своими губами каждый сантиметр его лица, чтоб убедиться в его реальности. Теперь он у неё. В кои-то веки теперь он у неё.

Каждый раз целуя его, Клирия чувствовала солоноватый привкус собственных слёз, которым теперь она могла дать волю. Нет смысла плакать над горем, но вот почему бы не отпраздновать слезами счастье? Ведь они столько прошли вместе, чтоб наконец воссоединиться…

— Я могу привести его окончательно в сознание, — заметила Богиня Безумия. — Можно сделать всего одно касание.

— Он может сам вернуться? — тут же спросила Клирия.

— Со временем, да, естественно, он придёт в себя. Однако это займёт вре…

— Я подожду, — ответила Клирия, с любовью убирая с его лица волосы, прижимая его к груди, словно пыталась вжать его голову туда как можно сильнее, словно как можно чётче пыталась почувствовать его у себя в руках. — О, я очень терпеливая, я буду ждать. Он придёт в себя у меня на руках. Мой милый… милый …

— Клирия? — слегка обеспокоено позвала та. — Ты как?

— Всё в порядке. Пусть лучше он сам вернётся в норму в кругу своей семьи, чем рывком вот так. У него теперь ведь есть время и его семья. Своя семья… Та, о которой он так мечтал. Так что ему ничего не грозит.

— У него, кажется, сломан позвоночник…

— Это тоже не беда. Целители не перевелись, а трудности делают семью только крепче и ближе, не так ли? — улыбнулась она, подмигнув Богине Безумия, которая не была уверена, как правильно реагировать. — В конечном итоге он теперь мой. Мой мальчик… мой милый мальчик… Мы будем жить вместе счастливой семьёй, у нас будет свой дом, своя семья, свой счастливый мирок…

— И ещё… я подобрала эту вещь около него. Видимо он пытался отчаянно пробить себе череп или ещё что этим, прежде чем сдался от затеи, — она протянула Клирии револьвер, который та без интереса положила на вещи и продолжила любоваться своим любимым.

— Он такой целеустремлённый. Но хорошо, что в этот раз сдался, — улыбнулась она, гладя его по голове.

Она продолжала так сидеть, не обращая внимания ни на что в течение десяти минут, прежде чем Богиня Безумия наконец решилась позвать её.

— И куда вы направитесь теперь?

— Куда? — посмотрела на неё Клирия, словно на мгновение её этот вопрос поставил в тупик.

Но теперь её глаза искрились светом счастья, который переполнял Клирию, на лицо вернулись мягкие черты, словно потерянные штрихи на портрете. Тени, что обычно преследовали её, наконец исчезли вместе с аурой, которая просто растворилась в ночной тишине и спокойствии.

Клирия лучезарно улыбнулась, как могут улыбаться только действительно нашедшие своё счастье в жизни люди, всё продолжая плакать.

— Далеко-далеко, Богиня Безумия, очень далеко. Мы осядем где-нибудь, пока он сам не придёт в себя и не сможет нормально двигаться, после чего поедем дальше. Я знаю, что у нас будут времена невзгод и может даже сор… но всё будет хорошо, ведь это жизнь. Мы уедем вместе. Туда, где нас не знают. Туда, где нас никогда-никогда и никто не найдёт. Туда, где мы будем наконец счастливы…

Я больше не слышал крика. Не слышал собственного бесконечного крика в своём сознании, как и не слышал его снаружи.

Зато я слышал ветер. Чувствовал его на своих щеках.

Впервые за десятки сотен лет я слышал что-то помимо собственного нескончаемого крика. Я… я прощён… теперь кажется я прощён за содеянное, и мне дали наконец покой.

Я слышал ветер, шёпот листьев, слышал пение птиц, слышал жизнь вокруг себя, даже ещё не открыв глаза.

А ещё я слышал чьё-то угуконье. Чей-то маленький голосок, кто ещё не научился говорить, показывая свой восторг через звуки. И я чувствовал маленькую ладошку, которая стучала меня по лицу, мягкую, с маленькими пальчиками.

Эти пальчики сейчас мне ноздри пытались растянуть зачем-то, но… Какая к чёрту разница? Я впервые за сотни лет чувствовал ещё что-то помимо влажного пола.

И я чувствовал дыхание на другой щеке, чувствовал, как кто-то носом тычется мне в ухо и тихо произносит:

— Проснись и пой, Патрик, проснись и пой… — лёгкий как ветер голос, полный жизни, которой я не видел и не слышал в пустоте. — Добро пожаловать домой…

Это был не мой голос, но узнать его я так и не смог.

Но… боги… я впервые за столько лет не слышу собственного крика…

— Просыпайся… жизнь зовёт… — мелодично пропел мне голос в одно ухо, когда в другое что-то весело угукал другой, дёргая меня за нос бессовестным образом.

Я счастлив…

Впервые за столько лет я плачу от счастья…