Мика Ртуть - Ее высочество Аномалия [СИ]

Задать ему вопрос Шу не успела. Забрав у Энрике кристалл с записью, герцог Альгредо быстро поклонился всем сразу и умчался гасить дипломатический скандал. А Ристана смерила Шу злорадным взглядом, так и говорящим: добро пожаловать в реальный мир придворных интриг, где нет друзей, а есть лишь временные союзники, и у тех полные шкафы скелетов и запас камней за пазухой.

— Что ж, если вашего ума не хватает, чтобы покинуть Риль Суардис, хотя бы не выходите из комнат, дорогая моя сестра, — с притворной заботой сказала Ристана. — И не забывайте, что сейчас жизнь вашего отца зависит от вашего благоразумия и сдержанности. Если вы поднимете умертвие или устроите бурю прямо на балу, следующее мероприятие будет похоронами.

Выпустив отравленную стрелу, Ристана гордо удалилась, так и не притронувшись к шамьету и жареным куропаткам. Сильво, разумеется — вместе с ней, на прощанье бросив Энрике:

— Завтра утром на плацу.

— Самоубийца, — прокомментировал Кай вслед закрывающейся двери. На оставшуюся на столе папку он старательно не смотрел.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, — ухмыльнулся Энрике, тоже принципиально не замечающий папку с очередным подвохом. — Здоровье графа Сильво не пострадает, только гордыня.

Что ж. Тогда и Шу не будет в нее заглядывать. По крайней мере, пока не позавтракает и не успокоится. На этот раз — никаких срывов, истерик и слез. Она знает, что приехала не в родной дом, а в кишащий акулами бассейн, и готова принять правду о ком угодно. Даже если в этой папке собраны материалы на Дайма Дюбрайна — это ничего не изменит в ее отношении к нему. Ни-че-го!

— А теперь, Энрике, расскажи толком, — потребовала Шу, пододвигая к себе ближайшее блюдо с пирожками, — что произошло этой ночью и где полковник Дюбрайн?

— Высокое начальство не изволит докладывать, где проводит время, — пожал плечами Энрике, левитируя ближайшую куропатку на свою тарелку. — А вот сегодня ночью… Видели ли вы когда-нибудь свежего лича, бывшего при жизни истинным шером? Поверьте, зрелище незабываемое. Особенно когда лич голоден, а добыча сопротивляется. Хотя я бы на месте светлой шеры Лью не пытался на него нападать и тем более от него бегать. Качественный лич так не ловится.

— А как ловится? — тут же заинтересовался Каетано.

— Надежнее всего — на живца. Вообще свежие личи чем-то похожи на лягушек, реагируют только на подвижную добычу. Право, не понимаю, как шера Лью могла не знать таких элементарных вещей! Разве что перепутала в темноте с обычным упырем…

Энрике не успел объяснить, чем обычный упырь отличается от лича в плане охотничьих привычек, как за окном что-то душераздирающе завыло.

1 день Каштанового цвета, Риль Суардис, Роне шер Бастерхази.

— Ваше императорское высочество желали меня видеть? — поклонившись мечущемуся по собственной гостиной Люкресу, спросил Роне.

— Мы желаем, чтобы вы наши злоумышленника, который посмел на нас покушаться! Или же вы ответите за это собственной головой, вы меня поняли?

— Вы желаете видеть того, кто подверг опасности бесценную жизнь вашего императорского высочества? — в высшей степени почтительно переспросил Роне.

— Да! Да! Какого шиса вы задаете идиотские вопросы! Мы желаем! Немедленно! Поймайте и…

— Вот он. — Роне поставил перед кронпринцем воздушное зеркало.

На мгновение Люкрес замер, не веря своим глазам — и в наглость какого-то жалкого прислужника.

— Вы… вы… — он чуть не подавился собственной слюной, — как вы смеете! Диен! Взять его!

Лейтенант Диен, изображающий торшер рядом с дверьми, не двинулся с места.

— Это приказ, Диен! — Люкрес побагровел, жилы на его шее вздулись. — Взять под стражу!

Голем сделал три неторопливых шага к Роне и так же неторопливо объявил:

— Вы арестованы, темный шер Бастерхази.

— За оскорбление императорской фамилии! — злорадно добавил Люкрес.

— Прошу уточнить, ваше высочество, в чем именно выразилось оскорбление, — ровно сказал Диен.

— Ты… — Кронпринц яростно прищурился на Диена. — Деревяшка шисова! Ты сам видел!

— Прошу прощения, темный шер Бастерхази. В ваших действиях не обнаружено оскорбления императорской семьи. Вы свободны. — Голос Диена остался таким же ровным, но ехидством от него несло на половину лиги. — А вашему высочеству следовало еще вчера вечером покинуть зону магической аномалии.

— Да как вы!.. — вытаращил глаза кронпринц…

Тут где-то неподалеку завыло — и Роне проснулся. В собственной постели. Один. Правда, на всю спальню пахло шамьетом с корицей и сливками, и слышались два тихих голоса.

Открыв глаза, но не подавая виду, что проснулся, Роне наблюдал дивную картину. Полковник Дюбрайн в шелковом халате, расположившись с чашкой шамьета в любимом кресле Роне, переговаривался через зеркало с капитаном Герашаном. Пожалуй, эта картина была еще более прекрасной и сказочной, чем прервавшийся на самом интересном месте сон. И видимо, чтобы Роне уж точно мало не показалось, к запаху шамьета примешивался еще один, едва ощутимый — аромат грозы и возбужденной женщины. Как будто Дюбрайн прямо здесь, в одной постели со спящим Роне, занимался любовью с Шуалейдой.

На миг прикрыв глаза, Роне присмотрелся к остаточным потокам и восхищенно усмехнулся не то наглости некоторых полковников МБ, не то их мастерству. Ментальный контакт высшего уровня на расстоянии больше сотни локтей считается невозможным. Теоретически. Пауку он удается и с двух с половиной сотен локтей, а может быть, и больше — у Роне не было шанса проверить. А тут, от башни Рассвета до спящей Шуалейды — минимум две сотни. Что же будет после ритуала единения?

Роне мечтательно улыбнулся, прикидывая новые возможности: послать в Ургаш Паука и Конвент, забрать наконец у прабабки герцогство Бастьер, вплотную заняться исследованиями, да просто вылезти из Валанты, где он заперт уже четырнадцать лет! Простая, но совершенно невозможная мечта — посмотреть мир, не опасаясь Паучьего «к ноге, дубина». А лет через пятьдесят-сто обзавестись детьми, чтоб было кому оставить то же герцогство когда-нибудь потом. Когда самому надоест. Он же совсем немногого хочет, так почему бы Двуединым не дать ему это немногое? Самую капельку свободы, безопасности и счастья.

Тем более теперь Роне точно знает, как выглядит счастье. Он понял это вчера. Когда они с Даймом оттащили недоевшего Саламандре лича и заперли в ближайшей кладовке, а потом с чувством не зря прожитого дня отправились спать. Где-то часа в три ночи. Вместе. Так, словно делали это последние сто лет — буднично, привычно и естественно. Просто лечь спать рядом, в одну постель. Не опасаясь удара в спину. Не думая о подвохе. Просто… просто — лечь рядом, шепнуть: «Добрых снов, мой светлый шер», — и услышать то же самое в ответ.