Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

— Светлого дня, Темнейшие!

Дивной красоты шера-прим трех с половиной сотен лет от роду, похожая на костер — алые блики огня мешались с ржавью земли и лазурью воздуха, — помахала рукой и присела в издевательском реверансе, подобрав расшитые жемчугами кринолины. Ее ассистентка, беловолосая девушка лет семнадцати на вид — на самом деле шести десятков, чуть младше Рональда — повторила реверанс и подмигнула коллеге из-за спины патронессы.

Он склонил голову, сохранив полную достоинства кислую мину: упаси Двуединые, чтобы Учитель заметил на лице ассистента улыбку! И неважно, что смотрит в другую сторону. У Великого Паука восемь глаз, и половина даже не на затылке, а в самых неожиданных местах.

— И вам… — расплылся в улыбке Учитель, сделал широкий жест, мол, соблаговолите вперед, и добавил вполголоса: — Чирьев на языках, светлейшие.

Дамы не услышали: не для них было сказано. Зато один из столпившихся у подножия Лазурной башни студентов, смуглый и кудрявый первогодок с желтой перевязью факультета бардов поверх форменного белого сюртука, прыснул. Как же, величайший темный шер со времен Ману Одноглазого выглядит в точности как балаганный Злодей, которого всегда побеждает балаганный Герой. В ответ Учитель обернулся к насмешнику, нахмурил брови, потряс тростью и громко прошипел:

— Шишел-мышел! Плюнул-вышел!

Пестрая стайка молодежи невольно отпрянула от взблеска иссиня-черного огня: как бы Великий ни старался выглядеть забавным и безобидным, мощь Тьмы не спрятать. Но Великий желал, чтобы ему верили, и студенты верили. Они снова захихикали: ах, этот прелестный Злодей так мило шутит! Ах, наверное, учиться у такого оригинала — презабавно, повезло этому темному огневику… симпатичный, только блеклый… Что, три стихии? Надо же! С таким тупым лицом — и три стихии? Да нет, вот у декана Пламенной башни три — это же сила, вы видели вчера ее платье из живых саламандр?..

От зловонной пены чужих мыслей затошнило — не надо было прислушиваться. Но, к счастью, захлопнувшиеся двери Центральной башни отрезали Учителя и ученика от внешнего мира.

Здесь было тихо, свежо и безопасно. Здесь Учитель никогда его не бил, а иногда даже учил… напоказ и сущей ерунде — но об этом не думать, не думать…

— Выпрямись! Ты шер или погонщик ослов?

— Да, Учитель, — ответил он и расправил занывшие от паучьего шипения плечи.

Он старался шагать уверенно, широко, но папки выскальзывали из рук, шкатулка норовила прищемить пальцы.

— Хромой верблюд. Тьфу.

Учитель скривился и шагнул в отделанную перламутром арку подъемника. Ученик — следом. Несколько бесконечных секунд он дергал энергонити, дрожал, потел и не смел поднять глаз. Диск откликался еле-еле, всплывал косо, медленно и рывками, грозя в любой момент рухнуть.

— Единые боги, какой слепой ишак дал тебе третью категорию? За какие грехи мне такое?..

Ткнув ученика палкой, Учитель топнул по диску, и тот поплыл вверх по вертикальной трубе, минуя арки на каждом этаже — до последнего, седьмого.

— Любой из этих… — Учитель кивнул на дверь с гербом Конвента, весами, — давно бы выгнал тебя, дубина!

Восемь из девяти магистров были в сборе. Из-за двери полыхало сияние семи цветов радуги, блекнущее в снежных протуберанцах ауры Светлейшего Парьена. Даже смотреть на это буйство стихий было больно, а понимать, что сам никогда не будешь таким — еще больнее. Но за сорок девять лет в учениках пришлось привыкнуть: сам Темнейший подавлял не меньше, если не больше всего Конвента, вместе взятого.

Дверь распахнулась сама, и бесплотный голос древнего, как башни Магадемии, заклинания прошелестел:

— Чжань Ли шер Тхемши, Темнейший глава Конвента. Рональд шер Бастерхази, ученик и ассистент шера Тхемши.

Кивнув тихо переговаривающимся магистрам, Учитель похромал к своему месту в середине подковообразного стола, между Светлейшим Парьеном и Зеленым ире, единственным на всю столицу.

Рональд шагнул следом и глубоко вдохнул сладкий воздух свободы. Не настоящей, пока — не настоящей, как не может быть настоящим кусочек джунглей посреди снегов столицы. Но в этом зале Рональд хоть иногда мог быть самим собой: здесь никто, даже Великий Паук, Темнейший Г. К., Учитель и прочая, не мог прочитать его или тем паче воздействовать ментально без искреннего, высказанного вслух и по ритуальной формуле согласия. Магистры, несомненно, доверяли друг другу в полной мере — но традиции, ах, эти древние традиции! И какой екай их только придумал!

— Зачем ему зонтик? — ровно на второй секунде ковыляния Паука по залу послышался проникающий до самых костей, вкрадчивый шепот фиолетового магистра, Мастера Миражей: вот уже сорок лет по этой реплике можно было сверять часы.

— Это не зонтик, а походная библиотека Ману Одноглазого. Ее нельзя оставлять без присмотра, сбежит, — таким же шепотом ответил синий магистр, Дождевой Дед.

Прикрывая вислые пегие усы кружевной манжетой, Дед захихикал над собственной шуткой номер четырнадцать, используемой только и исключительно на внеочередных заседаниях Конвента. Ничуть не менее плоской, чем остальные тринадцать — по одной на каждое ежемесячное собрание. Дождевого Деда поддержало смешками все левое крыло радуги: Мираж, Ветер и Пламя. Каменный Садовник с Зеленым на миг прервали обсуждение позавчерашних практических занятий на третьем курсе и одарили поборников традиции равнодушными взглядами.

С другого конца стола тихо фыркнула магистра Мандолина — декан кафедры бардов никогда не одобряла дешевого балагана и всегда ратовала за освежение традиций и оригинальный взгляд на мир, в подтверждение чего на каждое заседание являлась в новом платье. Сегодня черноокая дива щеголяла белым бурнусом с оплечьем из шакальих зубов и яшмы, какие носили караванщицы Багряных Песков до Мертвой войны.

А Темнейший, как водится, ничего не услышал и не заметил. Глухота, слепота и склероз, что вы хотите от почтенного мужа на пороге пятисотлетия?!

На все это веселье взирал Светлейший Парьен: на угловатом, невыразительном лице читалась усталая снисходительность, в точном соответствии с ролью воспитателя при «впавших в детство великих магах». Светлейший глава Конвента был неприлично молод, не больше трех сотен лет, стриг русые прямые волосы «под шлем», носил полевой загар и новомодный двубортный сюртук — вопреки традиции долгоживущих шеров одеваться так, как было принято в годы их молодости.

Такой же загар и такой же сюртук носил его ассистент — светлый, разум и воздух, третья категория. Ублюдок. Везучий, как Золотой Бард, императорский бастард: бирюзовые глаза, сросшиеся брови, длинный нос и тяжелый подбородок — как срисован с папеньки. Даже фамилию ему император дал свою: Дюбрайн, побочный сын Брайнона. Едва разменял пятый десяток, а уже майор Магбезопасности и ассистент Светлейшего! И к Шельме не ходи — спина без шрамов, руки не ломаны и зовет его учитель не дубиной, а по имени. Дамиен. Сладкая карамелька, дери его Мертвый. А гонору — на весь Конвент, даже придурь завел: никогда не снимает палаческие черные перчатки, даже в присутствии коронованных особ, когда все благородные шеры должны быть с обнаженными головами и руками, дабы свидетельствовать чистоту помыслов и дел.