Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

В ладонях отозвалось ободряющим теплом: сегодня мы будем свободны! Спрятав сокровище за пазуху, он сбежал вниз, в просторный холл. Вовремя. Учитель как раз выходил из своих покоев. Первой из двустворчатых дверей выплыла трость эбенового дерева, знак Темнейшего Главы Конвента. За ней — сам Учитель, Великий Паук Тхемши. В ослепительно-черном ореоле магии, пяти локтей роста, с ухоженной раздвоенной бородой и раскосыми глазами, Учитель был бесконечно мудр и велик. Спина старшего ученика сама собой согнулась в поклоне, он едва удержался, чтобы не рухнуть на колени и не целовать подол скромнейшей черной мантии, накинутой поверх расписного шелкового ки. Но снова остался на месте: Учитель не любит лишних церемоний.

Как обычно, следом за Учителем несло папки, зонтик и веер пустоглазое умертвие: русоволосый северянин, из последних учеников. Северянин лицом походил на Светлейшего Главу Конвента, был одет в любимый Светлейшим двубортный сюртук и выглядел почти как живой.

Взгляд Учителя скользнул по старшему ученику, откликнулся липким холодом в кишках. Старший ученик, привычно подавив тошноту и позыв закрыться от чужого разума, поспешил распахнуть дверь перед Учителем. Спины он так и не разогнул: Великий не любит смотреть на учеников снизу вверх, не любит надевать душную мантию, не любит докучных вызовов в Конвент. Но всегда исполняет свой долг. Вот воистину пример благородства, достойный всяческого подражания! Величайшая честь для любого темного шера — внимать мудрости Великого, служить ему ассистентом и вешалкой для зонтика…

Учитель благосклонно кивнул его мыслям и прошествовал к запряженной шестеркой химер золоченой карете — не спускаясь на вымощенную плиткой дорожку, прямо по воздуху. А в карете указал на второе сиденье. Не то чтобы скамеечка у ног Великого была недостаточно почетна и удобна, но не все магистры Конвента, да провалятся они скопом в Бездну, разделяют мудрые учительские взгляды на воспитание юной поросли.

Поросли сорняков, добавил бы Учитель.

Лопухов и чертополоха, добавил бы старший ученик, но не стал бы уточнять, к кому относит себя — к недоумкам или колючкам.

Всю дорогу к Магадемии он внимал указаниям Учителя: без приказа рот не открывать, думать о магистрах Конвента с благоговением и трепетом — ибо эти маразматики, особенно Светлейший, мнят о себе невесть что и не стесняются копаться в мозгах чужих ассистентов. И не напутать в тексте клятвы, помилуй Двуединые. Куда катится этот мир, если лучший из молодых темных, правнук подруги юности — безнадежный тупица!

В ответ на упреки старший ученик кланялся и обещал не подвести, оправдать и сделать все, что прикажет Учитель, да воссияют его мудрость и милосердие вовеки. Учитель снова морщился, цедил ругательства по-цуаньски и сожалел, что рядом с ним — тупая дубина. Какого екая последний умный и даровитый ученик посмел воровать книги и проситься к Светлейшему в Магадемию хоть поломойкой? Ведь Учитель прочил ему, неблагодарному, великолепную карьеру!..

Двухлетней давности вопли «даровитого» до сих пор звучали в ушах ученика и отдавались холодом в переломанных костях. Будучи живым, северянин не в меру гордился своим умом и славным именем рода, захиревшего еще до Мертвой войны. Разумеется, северянин похвастал краденой книгой перед менее умными и благородными — имени старшего ученика, называемого Учителем не иначе как «дубина», он не знал. Да никто из учеников не знал — «дубина» еще в первые годы у Великого поклялся, что вспомнит имя предков, лишь когда будет этого имени достоин.

И разумеется, он первым доложил обожаемому Учителю о недоумке, так похожем на Светлейшего — что само по себе обещало великолепную карьеру доверенного слуги-умертвия. Он сам доставил недоумка в лабораторию и привязал к столу из черного обсидиана. Сам подавал скальпели, пока Учитель разделывал материал и читал лекцию о пользе и надежности немертвых слуг. Слава Двуединым, что есть такие даровитые — пока они есть, Учитель позволит ему еще немного пожить…

— Хватит дрожать, дубина, — усмехнулся Учитель, объевшийся его страха, и стукнул тростью по плечу: рубец в этом месте не успевал зажить, несмотря ни на какие регенерирующие зелья. Раны, нанесенные Темнейшим, вообще крайне плохо поддавались лечению. — Ты мой ассистент, благородный темный шер, а не суслик. Суслику не дадут должность.

Ученик вздрогнул и сжался: если он не получит эту должность — останется только молить Хисса, чтобы забрал в Бездну немедля. Ибо даже повеситься ученик не может, как не может распоряжаться никаким имуществом Учителя.

«Умм-насон…» — Умна отрешения заглушила страх и боль: ученик и ассистент должен быть сдержан и послушен. Должен!

Он уставился в окно: карета проезжала торговые пассажи и желтеющие бульвары, полные гуляющих бездельников. Среди них нет и быть не может учеников Великого: Учитель не одобряет пустой траты времени, такой, как катание на трамвае…

Болезненную пустоту под ложечкой ученик привычно списал на скудный завтрак и городскую вонь — но никак не на зависть бездарным и свободным.

Прогулочный трамвай, недавно пущенный гномами вокруг императорского дворца и центральных кварталов, зазвенел на повороте и остался позади. Карета въехала в парк при Магадемии. Здесь, в отличие от города, желтых листьев не было в помине. Светлейший, аспида ему в печень, любил цветы, и в угоду ему студенты расстарались: джунгли, сельва, степь, горные луга и вишневые сады цвели круглый год. А над всем этим возвышались восемь башен Магадемии, соединенные ажурными воздушными галереями на высоте четвертого-пятого этажей. Основной корпус Магадемии — сливочный песчаник, стрельчатые окна в мелкий переплет, мозаики, колонны и резные карнизы — вместе с цветными башнями строили по проекту самого Золотого Дракона, задолго до Мертвой войны.

— Ладно тебе, — Учитель неожиданно звонко расхохотался. — Хоть ты и дубина, но все ж память о безвременно почившей Магде Бастерхази… Или еще не почившей, а? Еще скрипит старушка…

Ученик вздрогнул, услышав имя прабабки, и про себя повторил старательно забытую фамилию: Бастерхази. Сегодня он должен получить право вспомнить, кто он есть: Рональд шер Бастерхази, последний из Ястребов Бастерхази, сподвижников Ману Одноглазого Проклятого. Должен!

— …почти внук мне. Ах, хороша была Магда… — Учитель причмокнул. — Не спи. Приехали!

«Почти внук» вскочил, не дожидаясь остановки кареты, распахнул дверцу и спрыгнул на черно-белые плиты внутреннего двора Магадемии. Опустил подножку, подал Учителю руку и склонил голову. Как только тот ступил на землю, достал с сиденья зонтик, веер, папку и шкатулку: пора исполнять обязанности ассистента, то есть вешалки. На трость опирался сам Учитель — при визитах в Конвент на него разом нападали хромота, глухота, слепота и склероз. Сильнейшая слепота: коляски с гербом Пламенной башни и светлую магистру Пламя с ассистенткой Учитель не заметил, пока по всему двору не пахнуло раскаленной медью и не раздалось насмешливое: