Гранд Джордж - Другой мир. Злой Рок [фрагмент]

Пространство как будто плавилось, одновременно с этими странными явлениями я испытал дикую боль, кажется, рядом заорал Василий, а потом я потерял сознание.

Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но когда пришёл в себя, то никакого шторма, чёрных туч, молний, а главное темноты вокруг не наблюдалось. В небе светило солнце, а самолёт всё ещё каким-то чудом летел вперёд, топливный бак, судя по показаниям датчика, был почти полным. Дополнительным ударом по моему сознанию стал факт того, что нигде на горизонте не было даже намёка на океан. Самолёт находился над материком. И во все стороны, куда бы я ни посмотрел, была суша, желтели поля и леса. Слева просматривались высокие горы, сверкающие ледяными вершинами, от них и до самого горизонта справа сушу пересекали две реки, были видны также несколько крупных живописных озёр. Позади самолёта остались какие-то пустынные пейзажи. Не степь, а натуральная жёлтая песчаная пустыня. Судя по компасу, самолёт уже какое-то время летел на восток, хотя до того, как молния ударила в него, я чётко помнил, что держал курс на юг, пытаясь выбраться таким образом из урагана.

Я посмотрел на Ваську. Тот всё ещё находился без сознания. Та-ак! Значит, мне ничего не светило. Но как я оказался над материком?! Я проверил показатель топлива, датчик по-прежнему показывал почти полный бак. Получается, я не мог отдалиться от точки взлёта далеко. Так откуда тогда над Карибскими островами материк? Вначале я предположил, что меня с помощью ветра отнесло к Америке, а затем мне пришлось отбросить это предположение как невозможное. Более вероятно, что испортился датчик топлива! Тогда я рискую остаться в небе с неработающим мотором. Ведь, судя по положению солнца, сейчас где-то около одиннадцати утра по местному времени. Я посмотрел на свои часы и обомлел. Двадцать один час и двадцать пять минут. Учитывая мою привычку всегда выставлять время на часах по местному образцу, а я точно помнил, что по прибытии на Карибы так и поступил, выходило, что я пробыл без сознания меньше получаса… Похоже, я совсем запутался. Значит, часам тоже нельзя верить, ведь солнце-то перед глазами и находится почти в зените! Тогда получается, что воздушный корабль уже около пятнадцати часов в небе. Нужно срочно садиться, пока мой самолёт ещё как-то держится в воздухе! И что опять я сделал не так?! Едва я начинал думать, что мне повезло, как судьба поворачивалась ко мне своей пятой точкой и на сцену выходил её братец с садистскими наклонностями по имени Рок, которого все считали очень Злым!

Стараясь не думать больше о всякой чертовщине, я присмотрел впереди какое-то поселение на реке и решил, что раз Василию требуется немедленная помощь, а в баке, возможно, осталось всего пару капель топлива, то мне следует немедленно совершить экстренную посадку. В пользу посадки в этом месте был также факт наличия длинного поля рядом с посёлком. Я развернул самолёт и начал экстренное снижение. Больше всего я переживал из-за того, что в любой момент может закончиться топливо и самолёт камнем рухнет на деревья, но, к счастью, всё обошлось. Даже неровности поля не были для меня помехой. Я с теплотой вспомнил об уроках, которые преподал мне шеф нашей фирмы. Хорошо, что, несмотря на тепличные условия, я всё же освоил экстремальное пилотирование и посадку.

Когда скорость самолёта снизилась до безопасной отметки, я не стал глушить двигатель до тех пор, пока самолёт не подошёл к самой лесополосе у края поля. Мне не хотелось долго нести Василия, ну и время тоже имело значение для спасения моего раненого товарища. За лесополосой я приметил мост через реку, к нему мне и следовало идти, чтобы не пришлось форсировать водную преграду вплавь.

Я подхватил свою сумку с личными вещами, отпил воды, бросил в сумку полбутылки минералки, бутеры, повесил сумку на плечо и открыл дверку самолёта. Следовало позаботиться как о приборе, так и о Ваське. Последний выглядел совсем плохо, но я решил, что наша жизнь станет спокойнее, если никто не сможет украсть свёрток с прибором. Поэтому я наскоро раздвинул куст на опушке лесополосы и спрятал свёрток под ним. Свёрток, кстати, попахивал горелыми проводами. Ну и хрен с ним! Так ему и надо, раз из-за него столько бед. Я даже не стал разворачивать свёрток, а просто присыпал его сверху землей и бегом побежал к своему пассажиру. Я взвалил Ваську на плечо, закрыл дверь своего летательного аппарата на ключ и пошёл к посёлку.

Жёлтое поле, золотая листва на деревьях и кустах приятно радовали и глаз, и мой привередливый к запахам нос. Однако что-то меня настораживало, и я никак не мог понять, что именно. До самого посёлка мне не встречались люди. Странно, если учесть, что солнце в зените. Обычно в такое время люди работают, куда-то идут или едут. Но тащить Ваську и одновременно много думать не получалось. Главной была задача предоставления Ваське квалифицированной медицинской помощи. В этот раз нести раненого земляка было легче. Всё дело в том, что сейчас у меня было две свободные руки, которыми я придерживал Василия. И всё же тащить на себе человека без сознания было непросто.

Поскольку я не знал, где именно оказался и в какой стране, то мысленно прокручивал в голове различные фразы на иностранных языках. Правда, из иностранных языков я сносно мог изъясняться только на английском. А на испанском знал лишь несколько слов типа «мучачо» и «мучас грациас». Васька не приходил в сознание, хотя иногда мне казалось, что я слышу его стоны. Признаться честно, я рассчитывал на посильную помощь местного населения, но её не было. Людей не было совсем. Зато вокруг летали птицы, шумели листья, пахло скошенной сухой травой. Блин, я, наконец, понял, что меня настораживало. Когда я покидал свою страну, там местами уже таял снег, дело шло к весне. Тут, наоборот, в свои права уже вступила осень. Получается, я в южном полушарии оказался?! Какой-то бред, но глаза и нос не врали, а вот сознание устроило акции протеста, перемежающиеся с акциями неповиновения. Пришлось его принудительно переключать, концентрироваться на текущей задаче, где моя роль сводилась к работе грузчика. Это переключение моего внимания далось мне легко, поскольку мой товарищ весил немало, и его транспортировка на «собственном горбу» отнимала все мои силы.

Путь мой лежал сквозь лесополосу. Затем я перешёл нависающий над высокими берегами навесной деревянный мост из толстых канатов и досок, который крепился на двух парах грубых брёвен, вбитых в землю по обе стороны реки. Его длина оказалась не больше пятнадцати метров, но идти с тяжёлой ношей по шатающемуся подвесному мосту оказалось тем ещё испытанием. Падать в речную воду, которая имела какой-то мутный красновато-жёлтый оттенок, мне совершенно не улыбалось. Потом я вышел на пыльную дорогу, которая шла вдоль реки и вела к посёлку. Эта дорога явно никогда не знала ничего похожего на асфальт или бетон. Но её ширина всё же предполагала наличие какого-то транспортного движения по ней. Я поплёлся по песчано-глиняной пыли в сторону посёлка, потому что в другой стороне никакого жилья вообще не просматривалось. К этому времени я жутко устал, моя ноша, казалось, потяжелела вдвое.