Ровенна Миллер - Испытание [litres]

– Люди приходят сюда не только ради любовных услад. Вечеринки в «Крольчатнике» – это самые лучшие вечеринки в Изилди.

– И все-таки – чей это дом? – спросила я, когда мы вошли в ворота с заднего фасада. Черный ход, догадалась я, разглядывая простенькую лепнину и вдыхая несущиеся из открытой двери ароматы кухни.

– Одного важного ученого из университета, – ответила Мейрти. Я только диву давалась – да эта вилла посрамила бы изысканный городской дом Виолы в Галатии. – Серафские власти и университет хорошо платят выдающимся ученым, и те с удовольствием живут в Серафе. Да и эйнирам радость – на них работают самые великие умы в мире. – Мейрти сделала мне знак подождать. – Разрешите мне доложить о вас.

Она проскользнула внутрь, и ее тоненькая фигурка растворилась в чаду суетливой кухни. Я осталась бродить между смоковниц, наслаждаясь запахом пряных трав. Оставшись одна, я снова почувствовала смутное беспокойство. Ветер играл в верхушках деревьев, а я вздрагивала от каждой падавшей на меня тени. Я вспомнила, как просыпалась в детстве от кошмаров, объятая ужасом и судорожно глотая воздух. Я вспомнила свой удушающий страх поутру: сновидения, которые полностью исчезали из моей памяти, оставляли после себя гнетущее ощущение нависшей надо мной реальной опасности. Я не знала, что мне угрожало, я просто чего-то боялась. Сейчас все было по-иному: страх казался отдаленным и нереальным, будто его испытывала не я, а какой-то другой человек. Этот страх ничуть не походил на ночной кошмар, от него не веяло явной угрозой, он был безлик, и я не могла ни понять его, ни ухватить.

– Заходите, – позвала меня Мейрти, и я последовала за ней через кухню в маленькую прихожую, чистенькую и скромно обставленную. – Знакомьтесь, это Мадам.

Навстречу, приветствуя меня, вышла довольно высокая пухленькая серафка с ямочками на щеках. Волосы она закрутила в строгий пучок, и если бы не яркое платье, полыхающее всеми цветами распустившегося по весне сада, ее можно было бы принять за бабушку-старушку.

– Ах, милочка, как же вам повезло, что у вашего брата такие влиятельные друзья. Ваш брат – очаровательный птенчик, – заквохтала она, хихикая и по-деловому и в то же время по-матерински пожимая мне руку. – Вы похожи на пугало.

Не умолкая ни на секунду, она повела меня в дом. Мейрти шла за нами.

– Я бы могла отправить вас на кухню мыть посуду, но прислуга начнет судачить. Возможно, они уже судачат, но пока не догадываются, что вы, хм, особа довольно-таки примечательная. Не из наших мест. Ну, вы понимаете. – Она указала на арочный дверной проем. – Я бы могла нарядить вас, как куколку, и усадить в гостиной, но куда там – как только кто-то с вами заговорит, вы выдадите себя с головой.

Мы оказались в самодельной, наспех созданной гримерке.

– Мои ребятки не настолько глупы, чтобы трепать языками, но немного джина с лаймом, парочка гостей и… – Она затрясла головой. – Поэтому я поручу вас заботам одного из моих работников, он будет занимать вас в отдельной гостиной, где вас никто не побеспокоит.

Мадам протянула мне плиссированное, декорированное складками платье, розовое и воздушное, как облачко на закатном небе. Чистейший невесомый шелк меня просто заворожил, но я отшатнулась.

– Я не уверена, что смогу притворяться одной из ваших… гостий.

– Это просто прикрытие, милочка. Мой работник посвящен в вашу тайну, не переживайте. Он друг вашего брата, его зовут Сайан. – Она пошарила в сундуке, раздался хруст, и мадам извлекла на свет легкий серафский корсет и сорочку под цвет закатного платья. – Никто не заставит вас делать то, что вам не хочется.

– Но… – противилась я, пока Мадам аккуратно и ловко выкладывала передо мной одежду, – меня никто не должен видеть.

– Рано или поздно вас все равно увидят. Если согласитесь, вас увидит множество людей, но они не станут задаваться вопросом, кто вы такая. – Мадам улыбнулась, сияя ямочками. – Подумайте – проще остаться незамеченным, когда ясным солнечным днем идешь у всех на виду по дороге, чем когда крадешься, как тать, ночью под окнами.

– Наверное, вы правы, – вздохнула я.

– С вами то же самое. Спрячь я вас в чулане, и вдруг вас находят! Что? Вопросы! А выпусти я вас перед всеми в гостиную? Никаких вопросов. Элегантно одетая женщина беседует с одним из моих любимцев – вполне обычное дело. Посетителя не интересует, чем занимаются здесь другие гости – ведь этот посетитель не хочет, чтобы другие гости заинтересовались, чем он сам занимается здесь.

Логично. Я взяла корсет, поражаясь мастерству, с которым он был сделан: жесткие планшетки из стали спереди и сзади, тесьма, укрепляющая линию талии, прочная шнуровка, больше похожая на замысловатую вышивку, мягкий оранжевый шелк, прошитый крестообразными стежками, – о таких корсетах галатинкам оставалось только мечтать. Я позволила Мадам, имя которой я так никогда и не узнала, помочь мне натянуть вечернее платье, подобающее жене какого-нибудь знатного серафского плантатора или торговца.

– Лучшего пока и придумать нельзя, – заверила меня Мейрти. – А потом Кристос все уладит.

– А Теодор? – спросила я. – Мы ведь собирались уплыть отсюда вдвоем.

– Мы все устроим, – успокоила меня Мейрти.

Что ж, придется поверить ей, в противном случае мне остается только одно – слоняться по улицам города в надежде, что я разыщу Теодора раньше, чем меня разыщет а’Мавья. Глубоко вздохнув, я кивнула. Грудь мою, туго затянутую в корсет, теснила тревога, но ничего не поделаешь, надо держаться – мне надо продержаться всего один вечер. Закусив дрожащие от волнения губы, я поклялась самой себе, что разговор с любимчиком Мадам займет у меня один час – не больше.

– А теперь – возвращайся в магазин, – напутствовала Мейрти Мадам. – Выйди с черного хода. Если кто тебя увидит, скажи, что хотела продать мне своего вина.

Мейрти молча пожала на прощание мою руку и выскользнула в кухню. Я осталась одна.

Бредя за Мадам к подмосткам, уготованным для моего сценического выступления, я оглядывала виллу: длинное одноэтажное строение, комнаты, расходящиеся в разные стороны, словно рукава реки от русла, двойные двери и арочные проходы, соединяющие их. Ученый, владелец виллы, должно быть, очень знаменит, подумала я, искоса разглядывая мраморные статуи, шелковые гобелены и толстые ковры, беспорядочно разбросанные по всему дому.

В каждой комнате на подушках, устилавших пол, или на низеньких диванчиках или кушетках возлежали группки людей или уединенные парочки. Кто гость, кто работник – не разберешь. В одной комнате компания молодежи под предводительством шаловливой серафки бросала кости, в другой экваторианец с оспинами на лице играл на огромной мандолине.