Анастасия Анфимова - Лягушка-принцесса [СИ]

— Да, ваше величество, — поклонилась верная наперсница, бросив ревнивый взгляд на озабоченного царедворца, явно недовольная тем, что в последнее время у покровительницы появилось от неё слишком много секретов.

— А вы, господин Акций, — обратилась к нему государыня. — Проводите меня до галереи.

Прихватив свиток со стихами, придворная дама гордо удалилась с видом оскорблённого достоинства.

Сообразительные служанки понятливо отстали, сообразив, что хозяйка желает побеседовать со своим любовником без лишних ушей.

Понизив голос почти до шёпота, тот рассказал спутнице о встрече с неизвестным вымогателем.

— О боги! — простонала Докэста Тарквина Домнита, воздев очи к темнеющему небу. — Почему с этой девчонкой столько хлопот?! Неужели пресветлая Диола не могла подыскать моему сыну более достойную возлюбленную?!

Потом, поправив накидку, сухо поинтересовалась:

— Письмо с вами?

— Да, ваше величество, — подтвердил охранитель её здоровья. — Наверное, они дали мне этот папирус специально, чтобы убедить нас в его подлинности.

Царственная пациентка зло фыркнула, но промолчала.

Поднявшись на галерею второго этажа, они прошли в маленькую комнату, где опальная императрица хранила свою немногочисленную переписку.

Служанки зажгли масляные светильники, и повинуясь движению бровей государыни, вышли, плотно прикрыв за собой дверь.

Докэста Тарквина Домнита тяжело опустилась в кресло и требовательно протянула руку, в которую лекарь торопливо вложил извлечённый из кошеля папирус.

Подчёркнуто неторопливо расправив норовивший свернуться листок, законная супруга Константа Великого, подслеповато щурясь, заскользила взглядом по строчкам.

По мере чтения лицо её медленно покрывалось красными пятнами, губы сжимались в узкую полоску, а под кожей скул ходили желваки.

— Меретта! — буквально выплюнула она, брезгливо швырнув папирус на пол. — Да после такого её ни в один приличный дом даже на порог не пустят, а этот глупец на ней жениться собрался! Ну уж нет, я не допущу, чтобы подобная особа вошла в императорскую семью!

— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете, ваше величество, — осторожно заметил врачеватель. — Вы же встречались с госпожой Юлисой. Разве её поведение показалось вам предосудительным или, упаси небожители, развратным? Она же отвергла предложение его высочества задержаться в поместье господина Маврия. И в столице госпожа Юлиса вела себя очень благопристойно, не давая повода для сплетен.

— Я уже привыкла, господин Акций, что вы всегда защищаете эту девицу, — жёстко усмехнулась собеседница. — Но после этого…

Презрительно скривившись, она обличающим жестом указала на белевший на полу папирус.

— Ваши слова для меня ничего не значат!

— Но, ваше величество! — мужчина попытался воззвать к разуму царственной любовницы. — В Этригии госпожа Юлиса попала в отчаянное, совершенно безвыходное положение, и у неё просто не оставалось иного способа спасти себе жизнь!

— Замолчите, господин Акций! — прикрикнула на него Докэста Тарквина Домнита. — Противно слушать! Вы рассуждаете, как хозяин борделя или мелкий лавочник. Для истинной радланской аристократки нет ничего важнее чести, а Юлиса не смогла её сохранить, и поэтому она никогда не будет женой моего сына!

— Даже если выяснится, что она действительно дочь Лация Юлиса Агилиса и внучка Госпула Юлиса Лура? — вкрадчиво поинтересовался царедворец, намекая на то, что государыня уже потратила значительные средства на восстановление доброго имени госпожи Ники Юлисы Террины. — Посланный в Канакерн человек должен к осени вернуться.

— Тогда она получит своё имение, но женой Вилита ей не бывать! — твёрдо отчеканила императрица. — Я хочу, чтобы в жилах моих внуков текла кровь славного рода Тарквинов, а не кого-нибудь из её любовников. — Тебе же, Акций, придётся заставить Юлису вернуть мне пять тысяч золотых, потому что именно из-за тебя я потратила их на эту развратную девку.

Прекрасно изучивший характер своей возлюбленной пациентки охранитель её здоровья с очевидной ясностью понял, что любые возражения бесполезны.

Будучи изначально не в восторге от выбора младшего сына, Докэста Тарквина Домнита наконец-то получила достаточно бесспорный повод, чтобы расторгнуть свадьбу принца Вилита и госпожи Юлисы.

Отныне все попытки лекаря воззвать к благоразумию и трезвой рассудительности вдребезги разобьются о несокрушимую стену морализаторства и аристократической спеси.

— А почему только пять, ваше величество? — смирившись с волей государыни, решился уточнить детали врачеватель, поднимая с пола свернувшийся папирус. — Неужели вы допустите, чтобы другие её письма попали к вашим врагам?

— Вот нонова задница! — непривычно грязно выругалась собеседница. — Конечно, нет! Я не могу позволить, чтобы моего младшего сына считали легковерным оболтусом, которого ловко обманула какая-то призаборная меретта. Только эту тысячу вернёте мне вы!

— Я!? — удивлённо вскинул брови царедворец.

— Именно вы! — с каким-то очень неприятным для него удовольствием подтвердила главная пациентка. — Разве не вы так рьяно поддержали глупую блажь Вилита и советовали мне предложить государю в невесты нашему сыну именно Юлису?

Разумеется, всё происходило немного не так, однако опытный придворный и не подумал возражать, принимая покаянный вид и мысленно осыпая племянницу регистора Трениума самыми грязными словами.

— Вы меня поняли, господин Акций? — зло усмехнулась Докэста Тарквина Домнита.

— Да, ваше величество, — смиренно поклонился охранитель её здоровья.

— Ступайте! — раздражённо махнула рукой та, но едва мужчина взялся за ручку двери, окликнула. — Хотя постойте. Я хочу, чтобы Вилит при вас прочёл это письмо.

— Государыня, не слишком ли это жестоко по отношению к его высочеству? — пролепетал лекарь. — Возможно, разумнее было бы…

— Ну уж нет! — резко оборвала его собеседница, с силой хлопнув ладонью по столу. — Вы так нахваливали эту девицу, а он пусть подумает: кого ему в следующий раз слушать?

— Да, ваше величество, — поклонился царедворец, не без труда сохраняя бесстрастное выражение лица.

— Прикажите кому-нибудь там сходить за его высочеством.

Выглянув на галерею, лекарь окликнул стоявшую у балюстрады служанку и передел ей приказ государыни.

Вжавшись в высокую спинку кресла, законная супруга Константа Великого смотрела на врачевателя, кривя в горько-насмешливой ухмылке аккуратно накрашенные губы. Только глаза да нервно раздувавшиеся крылья чётко очерченного носа указывали на бушевавшую в её груди ярость.

Так и не получивший приглашения сесть царедворец тихо стоял у стены, словно бессловесный невольник, не решаясь ни открыть рот, ни отвести взгляд.