Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

Не вполне приличный район на окраине Купеческого и Ветошного — это вам даже не квартал Маро с его декадентством и богемой. Тут надо держать ухо востро и револьвер наготове. Все складывалось почти идеально. Старый друг встретил их в дверях, радушно улыбаясь и уверяя в почтении. Облобызал ручку даме и предложил свежезаваренного чая. Та на брызжущее добродушие не очень-то велась, от напитков отказалась, но на стульчик присела. Тут бы процентщику оценить ситуацию, но видимо Ройс слишком расплывчато отрекомендовал барышню. Да и она вела себя скромной пансионеркой в стесненных обстоятельствах.

— Итак, оценив ваши затруднения, могу предложить вам решить все под двадцать процентов. Только для знакомой господина Клебера, — он приложил руку к сердцу. — И только по старой дружбе.

Девушка, изобразила удивление, но помолчав, согласилась. Пока Тилль суетился с бумагами, она даже чай к себе придвинула, а Ройс, усевшись на соседний стул довольно улыбнулся.

— Вот видите, сударыня, я же говорил. Все не так страшно и не стоит хмурить ваш светлый лик!

— Спасибо, господин Клебер. Я действительно вам признательна, — она так мило смущалась, когда благодарила. — И простите за некоторые мои слова сказанные сгоряча в ваш адрес…

— Оставьте. Все мы иногда ошибаемся, коль поспешно судим.

И в этот момент:

— Месье Тилль, я полагаю это ошибка? — громко произнесла госпожа Мариэлла, когда взгляд ее упал на один из листов договора. Ройс заподозрил неладное. Только не это, неужели решил пожадничать и нажиться именно сейчас, когда ему важно, чтоб все прошло быстро и гладко…

— Что вы сударыня! У меня все как в аптеке, точно до грамма, точнее дайма!

— В таком случае, как вы объясните цифру в двести сорок процентов годовых? — Ройс чуть не взвыл от досады.

— Какие двести сорок! Но мы же с вами обсудили все — двадцать процентов.

— В месяц. Думаете, я две цифры помножить не могу? Где вы такие ставки видели? — и уже к Ройсу. — Я поспешила с суждениями на ваш счет.

— Сударыня, да что вы! Неужели я, старый дурак, ошибся? Так нет, все правильно! Двадцать процентов, вы верно что-то путаете. Давайте я подолью вам горяченького чайку… — закудахтал процентщик.

Разгневанная синьорина, демонстрируя свой южный темперамент, поднялась со стула и решительно двинулась на выход, Ройсу оставалось только вскочить следом и отчаянно жестикулируя призвать ростовщика к действиям.

— Мадмуазель, быть может, вы не правы? Двадцать процентов годовых — звучит сказочно. Мы же с вами не в Ансель-банке!

— Послушайте вы, господин Клебер, антрепренер… со стажем, — синие глаза сузились и полыхнули ледяным светом. — Вы что, за селянку меня тут держите? Думаете, я за сутки не могла расспросить о расценках? Я знаю стандартные ставки и условия. Привели меня, — она с негодованием огляделась, — к какому-то мерзавцу, небось сговорились с ним…

— Госпожа Молинари, месье Клебер тут совершенно не причем, — безмятежно улыбаясь, сказал Тилль. — Это моя и лишь моя инициатива. Маленькая проверка.

— Проверка?!

— Посудите сами: приходит ко мне старинный друг, просит принять даму, — голос месье Тилля изменился, исчезла суетливость, проступил делец и профессионал. — Кредит, пусть и небольшой, без обеспечения, на длительное время… Знаете, сколько я таких историй видел? Когда угодно, где угодно, что угодно. Лишь бы добыть, перезанять. А как отдавать — не имеет значения. Будем считать, я проверял вашу сознательность.

— И как, проверили?

— Проверил. Вы принципиальная и разборчивая барышня, крайне неудобная для «мерзавцев», но мне кажется, мы найдем общий язык. Посмотрите, я подготовил бумаги.

Она недоверчиво глянула на ростовщика, но бумаги все же взяла и села к окну перепроверять. Читала медленно, вдумчиво. Потом отодвинула листы и серьезно сказала.

— Все равно ряд не сходится. Я же описала вам ситуацию. Максимум пятнадцать даймов в день, хоть я и надеюсь в ближайшее время поправить свое положение, десять-одиннадцать на расходы итого четыре дайма в день — это все свободные средства на обслуживание и погашение кредита, которыми я располагаю. А тут пять с половиной…

Ройс мог только молча наблюдать этот диалог. Сходится? Не сходится? Это она все в уме считает? Они договорятся? Голова и без того раскалывается!

— Я все понимаю, и могу уменьшить процентную ставку, но в таком случае попрошу сократить время выплаты по кредиту. Шесть месяцев и семьдесят процентов годовых.

— Я согласна.

Удержав вздох облегчения, Ройс залпом допил остывший чай. Нельзя же так с контуженными.

Город бурлил, вздувался как вот эта сырная корочка на горшочке с жарким, что дымилось на столе. Вдыхая густой аромат свинины, щедро сдобренной специями и пряными травами, можно было на секунду забыть о деле, но все же лишь на секунду. Все идет по плану: журналисты проглотили наживку и теперь только ленивый паралитик не писал о бедной куколке Густав, загадочных трупах и беспомощности полиции. Надо подбросить еще немного в топку слухов — например, о милых сестричках-двойняшках из пригорода или о той падчерице… Да, падчерица, двойняшки — это хорошо, есть за что зацепиться и где разгуляться фантазии и сочувствию.

Но, кажется, капитан решил сегодня изменить своей привычке и отужинать в другом месте. Тем хуже. Ему. Готовят здесь изумительно.

Поиграть с ним еще немного? Больно уж интересный противник. Молод, азартен, умен, не чурается никаких методов воздействия. Правда при этаком букете достоинств недостатки перекрывают их с лихвой — тщеславен, не терпит конкуренции, в командной работе дает более слабые результаты. На этих струнах может играть любой, даже не самый талантливый музыкант. Правда, какую мелодию?

Попробовать настроить инструмент под свой оркестр? Или отправить негодную деревяшку в камин?

Жаль, на все эти развлечения осталось не так много времени, пару недель, не больше. После будут уже иные заботы, иные масштабы и капитан с большим самомнением канет в лету. В следующем акте пьесы фальшивых нот не потерпят.

А пока увертюра. Торопиться не хочется, это как с десертом. Его приносят в конце, на тончайшем фарфоре, в обрамлении нежных мягких ягод и ломких карамельных узоров. И ты сначала ешь его глазами, потом представляешь все оттенки вкуса и лишь тогда пробуешь.

— Спасибо, Себастьян.

Как бы неучтиво это не выглядело, но провожать госпожу Молинари Ройс не стал. Распрощавшись с девушкой у дверей, он нырнул обратно в сумрак конторы ростовщика и приготовился выждать с минуту. Улица отлично просматривалась: вот она повертела растеряно головой, оглянулась, но все же сориентировалась в малознакомом месте и зашагала точно в сторону проспекта. Замечательно.