Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

Влетев в магазин, принялся судорожно шуршать по полкам в надежде усыпить мамину бдительность мегатортом и другим продовольствием в довесок. В корзину летели пачки гречки, макарон, упаковки овощей, коробки печенья, консервы и колбасы, мороженое, чай, плитки шоколада… На десерт я, как и хотел, отыскал громадный торт, украшенный целой феерией груш, взбитых сливок и кондитерской крошки. Кажется, в тот момент я действительно верил, что всё это может провести мою мать.

…Я был уже на пороге её квартиры, когда услышал вызов Вениамина.

– Да, – рявкнул в ответ. – В чём дело?

– Опиши её ещё раз, – напряжённо попросил напарник. Позади его голоса я различил рёв драконьей Ярмарки: гомон, шум, скрип когтей по железу… Кто-то рыкнул совсем рядом, и я услышал, как Веник ругнулся. – Опиши дракониху.

Нашаривая кнопку дверного звонка, я повторил Кушкины приметы:

– Апельсиново-рыжая, широкий гребень, сверху очень тонкий, почти на просвет. Тихая, держится в стороне от остальных. Давно не стриженные ногти, просто когтищи. Глаза большие, блестящие, как чёрные ягоды. Длиннющие ресницы. Пугливая. Видишь?..

– Мм… Такой точно нет. Есть голубая меланхоличная дракониха в углу, но она такая пухленькая, что…

– У Ракушки шерсть явно не голубая, – перебил я. – Смотри ещё. В прошлый раз мы увидали её в стороне от прочих. Не пищала, не толкалась…

– Не нахожу. Ладно, сейчас спрошу у смотрителя. Как у тебя с мамой?

– Стою на пороге. Веник, не рассусоливай, пожалуйста. Как только купишь – езжайте домой. Я тоже постараюсь поскорей.

Договаривая последние слова, я уже звонил в дверь. Так непривычно! Наша квартира находилась на двадцать пятом этаже, и мы никогда не входили внутрь через лестницы, лифты и общие площадки. И я, и Веник предпочитали балкон – нашу просторную зону перехода. У мамы в доме, как я уже говорили, такой роскоши не было. Так что и тут приходилось действовать по старинке.

Дз-з-зинь.

Шаги за дверью, щелчок замка.

– Мам, это я. Привет!

– Антон, запаздываете! Я ждала вас раньше.

Страх сработал мощнее разума. Я уже знал, что произошло, но отступил, всё ещё надеясь, что ошибся в полутьме подъезда.

– Проходите. Чаю? Кофе сегодня больше не предлагаю.

Фуфур гостеприимно отступила, пропуская меня в квартиру. За её спиной приветственно попискивала Ракушка.

В кухне шумел чайник. За окнами шумел Полис. В голове шумел ужас.

– Антон, ну хватит ломать комедию. Неужели вы действительно ожидали увидеть здесь свою мать?

– Надо признаться, да, – не сразу нашедшись, ответил я.

– Даже если так, давайте трезветь. Я не могу обсуждать с вами дела, когда вы так ностальгически-растерянны.

Фуфур говорила твёрдо и весело и выглядела почти довольной. В отличие от сумрачного подъезда и полутёмной таверны, в комнате света хватало, и я наконец разглядел её как следует. «Классическая злодейка», как когда-то назвал её Вениамин. Мне при этих словах представлялось что-то зловещее: чёрная мантия, крючковатый нос, красные прожилки на белка́х глаз… Но Фуфур была весьма далека от этого образа: полноватая, невысокая, добавь фартук, очки, седину – и будет образцовая бабушка, которая вяжет половики и печёт первосортные булочки с сахарной посыпкой. Я рассматривал её светло-синее платье, изящные кожаные туфли, элегантную причёску. Помнится, при нашей последней встрече в прошло-будущей реальности на ней было малиновое платье, а на шее болтался сантиметр. В тот раз мы приехали в её мастерскую выбирать Ракушке намордник (он, кстати, так и не пригодился), но вместо этого купили чехол на гребень, из-за которого дракониха и заразилась почесуном.

Я вдруг вспомнил свои же слова, сказанные Венику едва ли час назад, в будущем году: «…затем Фуфур заразила Кушку почесуном – не спрашивай как, я не знаю, но уверен, что это сделала именно она…»

Вот и ответ. А мы ведь даже не подумали об этом дурацком чехле.

Кушка ткнулась мне в ладонь горячим носом и принялась обнюхивать.

– Антон! – окликнула меня Фуфур. – Предаётесь воспоминаниям?

– Где мама?

– В надёжном месте. Если вам так уж не терпится уточнить, пожалуйста – она в вашем убежище.

– В смысле? – поглаживая Ракушку, тупо спросил я.

– При ближайшем знакомстве вы оказались не таким остроумным, как я думала.

– Мне плевать, как вы думали, – машинально произнёс я, бессознательно цепляясь за Кушкину лапу. Она глядела на меня вежливо и насторожённо, как на интересного незнакомца. – Что значит «она в вашем убежище»?

– Вы ведь хотели поместить мать в свой рабочий бункер – так я сделала это за вас. Можете проверить.

– Зачем?

– Зачем проверять?

– Зачем вы это сделали?! – На смену страху медленно приходило бешенство. Фуфур удостоила меня долгим оценивающим взглядом:

– Включите экран, пожалуйста.

Не знаю, почему я повиновался. Достал диспетчер; пальцы привычно пробежались по клавишам, и экран засветился, предлагая выбрать область наблюдений. Но не успел я расширить одно из десятка предложенных окон, как поверх выскочило новое изображение: золотая двойная «Ф» на кофейном фоне. «Ф» моргнула, исчезла, и по экрану пошёл прямой репортаж с драконьей Ярмарки – рыженькая девочка-корреспондент рассказывала, как проходит одна из крупнейших драконьих распродаж. При чём тут это? Я думал, она хочет, чтобы я увидел маму в убежище…

– Соображаете вы сейчас и вправду туго, – заметила Фуфур и кивнула на экран: хватит разговоров, смотрите.

«Каждый год организаторы проводят Ярмарку под флагом какой-либо цифры. На этот раз была выбрана средняя температура чешуи выставленных экземпляров. Число весьма внушительно: как оказалось, чешуя большинства драконов прогревается до семидесяти градусов, причём самые горячие места – лобные доли и гребень. К слову, точкой наивысшей температуры у большинства драконов является левая подмышечная впадина; там температура доходит до четырёхсот пятидесяти градусов по шкале Ренгетта…»

Девушка говорила ладно и с энтузиазмом, но не занимательные факты о температуре чешуи привлекли моё внимание. Рассказ сопровождался кадрами Ярмарки: посетители, служащие, организаторы, непременные лоточники, вольеры с драконами, песочница, где копошился молодняк… Наконец камера снова переключилась на репортёра. Теперь она говорила о спонсорах Ярмарки, а на заднем плане вокруг просторного загона столпилось несколько десятков посетителей. Из клетки как раз доставали дракона, и зевакам было на что поглядеть: дрессировщик ловко перемещался по вольеру, приманивая нужного зверя. Зверь делал неуклюжие попытки сбежать.

Выловить его в толкотне загона оказалось совсем просто: опытный служитель сре́зал угол и с меткостью фехтовальщика, словно шпагу, воткнул под крыло дракону иглу успокоительного шприца. Дракон дёрнулся, осоловело заморгал и осел на пол. Дрессировщик вытащил его наружу, продравшись сначала сквозь толчею других драконов, а потом и сквозь людскую толпу. Покупатель усыплённого зверя удовлетворённо кивнул, принял из рук дрессировщика поводок и собирался было уже совершить перемещение, как вдруг хлопнул себя по лбу, будто о чём-то забыл, и быстро отошёл из кадра.