Стивен Эриксон - Дань псам. Том 2 [litres]

Это была последняя карта выкладки. Спираль завершена. Начало и конец – Город и Тиран.

Ничего подобного Тисерра не ожидала. Она не искала пророчества, мысли ее были о муже и о том, во что он там впутался, – нет, только не пророчество, только не подобного масштаба…

Я вижу гибель Даруджистана. Храни нас духи, я вижу гибель моего города. И это, Торвальд, твое гнездо.

– Муж мой, – прошептала она, – ты и правда в опасности…

Взгляд ее вновь упал на карту с Узлом. Ты ли это, Котильон? Или вернулась Воркан? Это не просто Гильдия – Гильдия тут ничего не значит. Нет, под этой вуалью кроются лица. Нас ждут ужасные смерти. Много смертей. Она быстро собрала карты, словно одним этим движением могла остановить грядущее, разорвать нити паутины и дать миру возможность выбрать себе новое будущее. Если бы только все было так просто. Если бы только свобода выбора действительно существовала.

Снаружи прогромыхала телега, ее истертые колеса скрипели и подпрыгивали по неровной брусчатке. Копыта тянувшего телегу вола мерно стучали, словно отбивая похоронный марш, и ей послышался звон тяжелой цепи, хлопающей по коже и дереву.

Она снова спрятала колоду в чехол и вернула ее в тайник. Потом направилась к другому – этот сделал ее муж, вероятно, и вправду надеясь, что она его не найдет, хотя это было совершенно исключено. В конце концов, она прекрасно знала, как скрипит любая из половиц, и нашла ямку уже через несколько дней после того, как муж ее выкопал.

Внутри ее были предметы, завернутые в лазурный шелк – ткань Синих морантов. Добыча Тора – она вновь удивилась тому, что подобное попало ему в руки. Даже сейчас, стоя над тайником на коленях, она чувствовала клубящееся, словно неприятный запах, волшебство, и отдавало оно сырым гнильем – не иначе как Путь Руз, хотя, может статься, и нет. Кажется, это Старшая магия. Думаю, исходящая от Маэля.

Вот только какая связь между Синими морантами и Старшим богом?

Она протянула руку и осторожно раздвинула шелк. Пара перчаток из тюленьей кожи, блестящих таких, словно их только что вытянули из глубин покрытого льдом океана. Под ними – покрытый водяной гравировкой метательный топор совершенно незнакомого ей стиля, уж, во всяком случае, не морантского. Оружие мореплавателя, врезанные в голубую сталь орнаменты извиваются, словно водовороты. Рукоять из белого бивня, пугающе большого – у известных ей животных такого быть не могло. По обе стороны от топора аккуратно уложены завернутые в ткань гранаты, числом тринадцать, в одной из которых, как она обнаружила, зажигательная химия отсутствует. Странная морантская традиция, однако она позволила ей тщательно исследовать исключительное мастерство, с которым были изготовлены эти идеальные фарфоровые шары, не рискуя разлететься при этом на мелкие кусочки вместе с собственным домом. Правда, ей доводилось слышать, что в основном морантские боеприпасы делаются из глины, но эти почему-то оказались исключением. Покрытые толстой, почти прозрачной, и, однако же, с еле заметным небесным оттенком глазурью гранаты казались ей произведениями искусства, а уничтожать их, используя по назначению, граничило с преступлением.

И зачем тебе все это, дорогой мой супруг? Их тебе кто-то дал или – что более вероятно – ты их где-то стянул?

Она знала, что, если потребовать ответа, он скажет ей правду. И однако делать этого не собиралась. В удачном браке право каждого из супругов на секреты считается священным. Когда столь многим делишься, определенные вещи лучше придержать при себе. Само собой, речь о мелочах, но от этого не менее драгоценных.

Тисерру интересовало, полагает ли ее муж, что все это понадобится ему в дальнейшем. Или это всего лишь очередное проявление его естественной наклонности собирать всякий мусор – привычки одновременно милой и раздражающей, симпатичной и потенциально смертельной (как и бывает с лучшими из привычек).

Вокруг фарфоровых шаров пульсировали бесконечные струйки еле заметной магии, – еще одна, как она заподозрила, не совсем обычная подробность.

Зачарованная взрывчатка – как только Синим морантам подобное в голову взбрело?

Нет, в самом деле – как?

Два пустых стула напротив Круппа являли собой зрелище не слишком привычное и отнюдь не радующее глаз. Еще совсем недавно стулья были заняты. Ожог и Лефф заскочили пропустить по кружечке, прежде чем отправиться на работу – на ночную вахту у ворот загадочной усадьбы, охранять ее не менее загадочную хозяйку. Можно было поручиться, что им не по себе – яростно наморщенные лбы свидетельствовали о совершенно нехарактерной для обоих сосредоточенности. Горький эль они хлестали, словно в кружках была вода, а забавной чуши на этот раз, увы, было совершенно не слышно. Круппу, глядевшему им вслед, когда оба торопливо устремились прочь, они напомнили двух обреченных на пути к виселице (или же под венец) – еще одно свидетельство крайней несправедливости этого мира.

Впрочем, справедливости, сколь приятной ни была бы эта метафора, свойственно ускользать от точного определения, она вихрится, завиваясь вокруг себя самой, стоит же ее струям повстречаться со струями соседнего вихря, как выясняется, что справедливость подобна монете, всегда падающей на одну сторону. Из подобных яростных столкновений проистекают всевозможнейшие конфликты, от охватывающих целые континенты опустошительных войн до вражды двух соседей из-за того, где должен стоять забор.

Вот только есть ли смысл в наших философических умствованиях? Какое они оказывают влияние на неостановимое движение жизни? Да ни малейшего. Оставим их и перенесемся к следующей исполненной величайшего значения сцене, когда из узкого портала таверны «Феникс» появляется не кто иной, как Торвальд Ном, в своем капюшоне похожий на стервятника. Остановился у самого порога, ответил приветствовавшей его на бегу Салти рассеянной улыбкой, потом направился прямиком к стойке, где Миза уже наполнила ему кружку. Когда же он протянул к ней руку, Миза ухватила его за запястье, подтянула поближе и негромко произнесла несколько слов, вероятно, очень важных, на что Торвальд ответил гримасой и неохотным кивком – и этого оказалось достаточно, чтобы Миза его отпустила.

Торвальд Ном же, на которого произошедшее явно подействовало, направился к столу, где его встретил улыбкой Крупп, и плюхнулся на один из свободных стульев.

– Все плохо, – сообщил он.

– Дражайший кузен Раллика, столь унылое уныние, столь пессимистический пессимизм поражают Круппа в самое сердце. Хмурость на челе Торвальда бросает на окружающий его мир тень настолько глубокую, что она не может не заразить даже самых скромных из его приятелей. Взгляни, сколь мрачно это мрачное облако, наползающее сейчас на Круппа. Эту печальную дымку необходимо немедленно развеять! – С этими словами он помахал перед собой рукой, в которой, словно небольшое знамя, трепетал малиновый платочек. – Ага, так намного лучше. Поверь мне, Торвальд, друг Круппа, что «плохо» никогда не бывает настолько плохо, как могло бы, будь оно даже плохо по-настоящему.