Стивен Эриксон - Дань псам. Том 2 [litres]

– Советник, если вернуться к вопросу о процентах…

Горлас улыбнулся.

– Похоже, тебе все же представилась возможность погасить долг.

Мурильо занял позицию – рапира вытянута вперед, держащая ее рука чуть согнута в локте, левое плечо отведено назад, чтобы уменьшить площадь доступного для поражения торса. Он осторожно перераспределил вес так, чтобы центр тяжести приходился между бедер.

Горлас Видикас, не переставая улыбаться, принял аналогичную позу, наклонившись при этом чуть вперед. Значит, этот дуэлянт отступать не привык. Мурильо помнил ту же самую подробность по схватке, от которой застал лишь самый конец – как Горлас избегал делать шаг назад, не желая уступать сопернику пространство, не желая понять, что из отступления тоже можно извлечь пользу. Нет, он будет лишь наступать, давить и давить, не допуская слабины.

Горлас ударил по рапире Мурильо собственной и отбил ее в сторону, намереваясь оценить ответную реакцию.

Которой не последовало. Мурильо просто восстановил изначальную позицию.

Горлас принялся атаковать его колющими ударами в районе выпуклой гарды, пытаясь раздразнить и рискуя при этом, что его рапира окажется захвачена завитками поперечной планки, но для этого Мурильо пришлось бы изогнуть запястье – не сильно, но достаточно, чтобы Горлас смог молниеносно атаковать сквозь открывшуюся защиту, так что Мурильо предоставил ему забавляться. Спешить ему было некуда; отягощенный усталостью и больными ногами, он полагал, что для завершения дуэли у него будет только один шанс. Острием в коленную чашечку выставленной вперед ноги; или же ниже, в сапог; или стремительно рубануть по сухожилиям запястья, лишив его возможности держать оружие – может статься, навсегда. Или выше, в плечо, останавливая выпад.

Горлас все давил, сокращая дистанцию, и Мурильо сделал шаг назад.

Боги, как больно .

Он чувствовал, что в сапогах мокро, что из лопнувших мозолей сочится прозрачная жидкость, как ее там звать.

– По-моему, – заметил Горлас, – у тебя, Мурильо, что-то с ногами. Ты как по гвоздям движешься.

Мурильо пожал плечами. Ему было не до разговоров; острая боль и без того мешала сосредоточиться.

– Какая у тебя древняя стойка, старик. Слишком… вертикальная.

Горлас продолжил свои стремительные волнообразные движения рапирой, не слишком угрожающие, но с разных направлений. Он принялся ритмично раскачиваться на носках взад-вперед, пытаясь втянуть в этот ритм и Мурильо.

Когда он в конце концов атаковал, движение оказалось взрывным, молниеносным.

Мурильо разгадал его финты, поймал и парировал выпад, нанес контрудар – но для этого ему пришлось шагнуть назад, так что кончик рапиры лишь разрезал ткань на рукаве Горласа. Прежде чем Мурильо успел что-то сделать, молодой дуэлянт продолжил атаку, нанеся сперва мощный парирующий удар, а затем еще выпад, далеко вытянувшись вперед всем туловищем – так далеко, что Мурильо не успел ни отступить, ни парировать.

Левое плечо обожгла боль. Мурильо отшатнулся, снявшись этим движением с кончика рапиры, восстановил баланс, выпрямился.

– Кровь, – сказал он напряженным от боли голосом.

– А, всего лишь, – отозвался Горлас, снова начавший раскачиваться. – Я передумал.

Одним оскорблением больше, чем следовало. Ничему-то я не учусь.

Сердце Мурильо тяжело колотилось. Шрам от последней, чуть не убившей его раны пульсировал так, что, казалось, она вот-вот откроется снова. Из проколотой мышцы плеча толчками вытекала кровь, по руке ползли теплые струйки, рукав успел намокнуть на локте.

– Кровь, – повторил он. – Как ты верно догадался, Горлас, я не в той форме, чтобы продолжать. Мы договорились при свидетеле.

Горлас кинул взгляд на своего мастера.

– Помнишь ли ты в точности, что было сказано?

Старик пожал плечами.

– Кажется, что-то насчет первой раны…

Горлас наморщил лоб. Старик кашлянул:

– …но и все. По-моему, это был просто разговор. Не припоминаю, чтобы вы договорились о каких-то условиях.

Несколько сотен зрителей в яме под ними издавали крики нетерпения. Нет ли среди них и Драсти?

– В позицию! – скомандовал Горлас.

Значит, так тому и быть. Десять лет назад Мурильо стоял бы сейчас над его трупом, само собой, расстроенный и исполненный сожаления, что дело не удалось разрешить миром. Но то была роскошь дней давно минувших, когда мир был чище, а здесь и сейчас все оказалось столь… неаккуратно.

Я пришел не затем, чтобы умереть. Нужно что-то предпринять. Я обязан выжить. Ради Драсти. Он занял позицию. Что ж, он ранен, и это более или менее гарантирует, что он теперь перейдет к защите, ограничиваясь лишь контрударами и, быть может, единственной полноценной контратакой – чтобы получить еще рану, но и самому нанести убийственный удар. Разумеется, у Горласа в голове именно такая картина, которая и определит его тактику. Пора ему удивить ублюдка.

Его шаг вперед и последующий выпад были самой элегантностью – движением изящным и для человека его возраста весьма быстрым. Горлас, как раз в это время качнувшийся к нему, был вынужден отпрыгнуть на полшага и парировать удар движением резким, но неприцельным. Контрудар также был отчаянным и неточным, Мурильо поймал его собственным парирующим ударом кверху и тут же атаковал повторно – ударом, на который рассчитывал с самого начала, – полный выпад, нацеленный прямо в грудь противнику – неважно, сердце это будет или легкие…

Каким-то невозможным образом Горлас шагнул ближе к нему, миновав выпад – отпрыгивая назад, он никуда не переносил вес тела, просто изогнул туловище, – и новый его удар отчаянным вовсе не был.

Мурильо увидел, как блеснула даруджийская сталь, и вдруг утратил способность дышать. Что-то хлестало ему на грудь, и оно же выплескивалось изо рта.

Он почувствовал, как внутри горла что-то оторвалось, – Горлас выдернул клинок и сделал шаг направо.

Мурильо развернулся следом за ним, но не сумел вовремя остановить движение, ноги подогнулись, он рухнул вперед и оказался на каменистой почве.

Мир потемнел.

Горлас что-то произнес – может статься, слова сожаления, хотя это вряд ли.

Прости меня, Драсти. Прости меня…

Тьма сомкнулась над ним.

Он на мгновение пришел в себя от удара сапогом в лицо, однако боль быстро унеслась прочь вместе со всем остальным.

Горлас Видикас стоял над телом Мурильо.

– Распорядись, чтобы погонщик отвез тело, – сказал он мастеру и нагнулся, чтобы вытереть клинок о заношенный до прозрачности шелк на рукаве убитого. – Пусть доставит в таверну «Феникс», вместе с рапирой и прочим.

В яме внизу рудокопы приветствовали его радостными криками и ударами инструментов об инструмент, подобно толпе оборванных варваров. Горлас развернулся к ним и отсалютовал. Крики удвоили силу. Он снова повернулся к мастеру.