Матьё Габори - Сумеречные королевства

— Иди сюда, Маспалио!

Неожиданно я понял, чего ждет от меня Толстяк, он задумал спасти меня, стать моими крыльями в небе Абима, пуховой периной на каменной мостовой. Горнем очень медленно поднял руки. Одинокая слезинка скатилась по моей щеке, оросив шрам. Я оплакивал друга, способного принести подобную жертву, я плакал, потому что усталость и напряжение, накопившиеся за последние часы, взяли свое, я чувствовал себя старым и немощным и был неспособен принять такой подарок. Я покачал головой и выдавил:

— Нет!

— Мой малыш, иди ко мне! Помоги мне!

Придворные и стража застыли, не зная, что предпринять. Слезы уже лились градом. А вот лицо Горнема сияло. Он протянул ко мне руки.

— Маспалио, иди ко мне, без тебя я не смогу это сделать…

Заледеневший разум отказался служить мне, толком не понимая, что делаю, я скользнул вниз по фасаду. Я действовал, как автомат, мной управляли лишь инстинкты, и прежде всего, жгучее желание выжить. Тут было довольно балконов, и, прыгая с одного на другой, я продвигался вниз; последнее титаническое усилие — и я окажусь рядом с Горнемом.

Он стоял с обнаженным торсом — лишь чресла опоясаны белым шелком — и улыбался кружащим в воздухе птицам. Внезапно его красота сразила меня, и я бросился в объятия самоубийцы. Как же я любил Толстяка, своего самого старого друга. Он не стал ничего говорить, лишь ласково провел рукой по моим волосам. Затем Горнем нарушил молчание:

— Давай, забирайся ко мне на спину. Да, держись покрепче.

Я выполнил его распоряжение, обхватил руками шею и прижался к могучей спине, как прижимается к отцу неразумный ребенок. Радость Толстяка потрясла меня. Я больше не различал ошеломленных лиц придворных, которые спешили выйти на балконы, прильнуть к окнам. Я мечтал лишь об одном: Горнем полетит, словно птица, небо Абима смилостивится, примет его и подарит крылья.

— Не плачь, Маспалио. Я никогда не покину тебя! Взгляни вон туда, где притаились в тени башенные часы. Однажды ты тоже туда придешь, разыщешь меня, и мы снова будем вместе.

Его тело качнулось вперед. Мы падали. Время остановилось. Я закрыл глаза, вцепившись в шею друга. Я слышал свист ветра, биение птичьих крыльев прямо у лица. Земля приближалась.

Удар был страшен. Меня оторвало от тела Горнема. Я грохнулся на мостовую, чувствуя, как хрустнуло запястье, покатился в сторону и остановился лишь у пьедестала каменной статуи. Я заставил себя подняться, хотя боль казалась невыносимой, и постарался не смотреть в сторону обезображенного трупа. Я хотел сохранить в памяти лишь одну картину: воодушевленное лицо Толстяка, его бесподобную красоту на фоне зияющей пропасти.

Я с трудом держался на ногах, но все же затерялся среди нищих, которые устремились к месту трагедии и уже ссорились из-за добычи. Каждый хотел заполучить частичку плоти погибшего. Самоубийство Горнема парализовало Дворец и его обитателей. Никто даже не попытался преследовать меня на площади. С разбитым сердцем я растаял в ночи.

Нет смысла рисковать — милиция могла появиться в любое время, — поэтому я вернулся домой, в пансион. Несколько часов сна, горячая ванна и неоценимая забота Одено позволили мне встать с постели уже к полудню. Я тотчас собрал всех моих товарищей за большим круглым столом.

Чтобы забыть о печали, необходимо действовать. Задание Владича изменило меня, подарило уникальную возможность окунуться в прошлое. Собрать старых подельщиков на военный совет — лучшее средство пересмотреть это дело пункт за пунктом и разработать план на ближайшие дни.

Приподнятое настроение, царящее в столовой, напомнило всем об атмосфере тайных сборищ минувших лет. Возбужденные пансионеры радовались самой мысли, что смогут расстаться с набившей оскомину рутиной. И хотя сейчас ветераны размахивали не кинжалами, а костылями и медными слуховыми рожками, какое это имеет значение, наши сердца бились в такт — старая дружба не ржавеет.

Я рассказал им все. Рассказал о своей первой встрече с Владичем, о расследовании, проведенном на берегах Третьего круга и во Дворце Стали, о лунных тенях, а самое главное, о том, какое влияние оказывает любовь на глубинные связи между Бездной и демонами.

Исповедь успокоила меня и заставила примолкнуть пансионеров. Первым среагировал Лацци по прозвищу Насмешник. Шестидесятилетний мужчина, кехит по происхождению, долгое время считался лучшим осведомителем в городе. Его лицо цвета эбенового дерева изрыли глубокие морщины, но глаза, как и раньше, блестели юношеским задором. Он засучил рукава широкой лазурной джеллабы [17] Длинная ниспадающая одежда, которую традиционно носили мужчины на Ближнем Востоке и в Северной Африке. и сказал:

— В данный конкретный момент чего мы должны опасаться больше всего? Прежде всего, Алого, посланника Бездны. Затем городской милиции и, без сомнения, некоторых придворных из дворца Толстяков… Я ничего не забыл?

— Можешь еще включить в этот перечень убийцу Адифуаза. Я еще не знаю, кто заказал это убийство, идет ли речь о наемнике или же заказчик и преступник одно и то же лицо.

— Хорошо, убийца Адифуаза. Кто еще?

— За Алым стоит Бездна. Поделившись своим секретом, я преподнес вам еще тот подарочек. Отныне вы все в черном списке Высших Дьяволов, и, конечно, если тайна лунных теней выплывет на свет божий, вам несдобровать.

— Предпочитаю оказаться в списке Бездны, чем видеть тебя по уши в дерьме. Полагаю, что я не один так думаю. — Насмешник обвел взглядом товарищей.

Пансионеры молча кивнули.

— И каков же твой план, Принц? — добавил Лацци.

— Он не изменился: разыскать Опалового.

— А когда ты его найдешь, то что сделаешь? — вмешался Джечети, маленький, кряжистый коренной абимец — лучший карманник, встречавшийся на моем пути. — Та девица из «Бутона», я, конечно, ее уважаю, но могут возникнуть проблемы. Ее последняя просьба… На твоем месте я бы забыл о ней.

— Надо же, именно ты, человек, родившийся в Абиме, просишь меня надуть несчастную?

— Я постарел, Принц. И хочу прожить как можно дольше, чего и тебе желаю, необходимо уважать традиции, но всему есть предел.

— Тем хуже для тебя. Что касается меня, то я исполню ее последнюю волю, исполню, и точка.

— Тогда зачем искать Опалового? — недовольно пробурчал мой товарищ.

— А вот этого я пока не знаю. В данный момент я просто хочу сцапать демона. Послушать, что он скажет. А затем буду импровизировать.

— Ах, так? А мы, что будет с нами? Если ты поможешь демону, Бездна набросится на нас. Только что ты вот так спокойно заявил, что намереваешься пожертвовать старыми товарищами, сдержав обещание, данное какой-то незнакомой девице, которая уже покоится глубоко под землей. И я должен довольствоваться твоим объяснением? Опомнись, Принц. Ты тоже сильно изменился.