Себастьян Кастелл - Тень рыцаря

Арлана освободили из темницы в возрасте шестидесяти семи лет, и он прожил еще достаточно долго, чтобы написать свою маленькую книгу.

На первый взгляд кажется, что в книге говорится о чести и пользе рыцарства, хотя при более детальном изучении любой скептический читатель начнет задаваться вопросами. Мне больше всего нравится последний абзац. В нем говорится: «Так велик истинный рыцарь, что даже если он погибнет на поле брани – когда его доспехи пронзит дюжина стрел, а шлем, прежде защищавший воина, вопьется в череп и размозжит его, так что мозг брызнет во все стороны, – даже тогда, мой благородный читатель, когда останки бренного тела рыцаря падут на землю, доспехи его зазвучат так звучно и благородно, что всякий, услышавший этот чудесный звон, пожелает снова и снова услышать его.

Даже если умрет тысяча крестьян, смерть их пройдет незаметно для истории, но когда вероломные негодяи нападут на благородного мужа и каким-то чудом отнимут жизнь у рыцаря, то тело его, заключенное в доспехи, еще долго будет отбрасывать тень».

Мы, пятеро измученных, отчаявшихся плащеносцев, в горьком молчании ехали на север Лута, гонясь за отрядом из сорока герцогских рыцарей. Кест вычислил, что, несмотря на тяжесть доспехов, они опередили нас на целый день пути. Когда меня одолевала сонливость, я представлял себя на месте тех, кого мы преследуем, скалящих зубы шакалов, с радостью разрывающих невинных крестьян на куски. По правде говоря, убивали они методично и бесстрастно. В конце концов, они же герцогские рыцари, люди, которые просто исполняют приказы и – ах да, повеления чести. Я собирался убить всех до единого.

Враги наши даже не пытались скрыть свои следы: каждый отпечаток подковы в грязи напоминал улыбку, приглашавшую нас идти за ними. Оглядываясь назад, я представлял, как мертвецы Карефаля следуют за нами: мужчины, женщины и дети взирали на меня пустыми, ничего не выражающими глазами. Мне казалось, что рты их снова и снова выговаривают слова «трус» и «предатель», словно они хотели заставить меня ехать быстрее, но мы и без того скакали настолько быстро, насколько дорога нам позволяла, чередуя рысь и галоп, чтобы наши кони не упали замертво от усталости.

Дариана и Кест по очереди вели наш отряд, следя за тем, не свернули ли рыцари с северной дороги. В первый день Брасти не произнес ни слова и отказывался смотреть нам в глаза. Но Валиана все-таки достучалась на него. Она не обращала внимания на его молчание – ехала рядом, ничего не говоря, просто чтобы быть с ним. На следующий день девушка сделала то же самое, и спустя несколько часов он что-то пробормотал – я не расслышал, и она тоже не ответила. Я держался немного в стороне, но спустя какое-то время Брасти заговорил, затем принялся ругаться и, наконец, зарыдал – все это время Валиана молчала. Просто слушала. И когда он наконец затих, она не стала решать его проблемы или говорить, что он неправ и глупо себя ведет.

– Продолжай, – сказала она.

Я хотел присоединиться к ним и произнести что-нибудь умное или смешное, чтобы Брасти, наш вечно скалящий зубы, высокомерный ублюдок Брасти, который удерживал остальных от безумия, наконец-то вернулся. Но я понимал, что любое слово, вырвавшееся у меня изо рта, лишь сделает хуже, поэтому я смотрел на дорогу прямо перед собой и думал о сложившейся ситуации.

Кто-то хотел уничтожить страну.

Дело не в сохранении порядка, думал я. Убийства герцога Исолта и герцога Росета с домочадцами как-то связаны с мятежами в деревнях.

Было бы проще всего свалить это на Трин. Мы все знали: она настолько порочна, что способна отдать подобное повеление и насладиться результатами, но если герцогиня обладает такой силой и влиянием в этой части королевства, то почему до сих пор не захватила власть? Если она развяжет в Тристии гражданскую войну, то чем потом собирается править?

Я по очереди проклял всех святых.

Мне нужны дополнительные сведения. Необходимо всё обсудить: разложить в голове эту мешанину из слов и картинок и узнать, что думают другие. Валиана почти всю свою жизнь провела подле Трин, она знает о ней больше, чем кто бы то ни было, но сейчас она сосредоточила все внимание на Брасти. Я понимал, что он нам нужен в предстоящей битве, и поэтому пытался не трогать его.

– Знаешь, а я ведь думала, что буду ее ненавидеть.

Я оглянулся и увидел Дариану, скачущую рядом.

– Я, конечно, слышала о ней, – сказала она. – Говорили, что она чванливая стерва, великая и могучая дочь Кровавой герцогини, девушка, которая всю жизнь верила, что Патриана сделает ее королевой. А затем, когда все открылось, я ждала, что Валиана начнет себя вести как оскорбленная святая. Но она этого не сделала.

– Нет, не сделала.

– Она получила клинок и плащ и просто… Знаешь, Валиана ведь даже не злится. Она, конечно, желает Трин смерти, но в основном за то, что та пытается убить Алину. – Дари обернулась и поглядела на девушку. – Как так получается? У нее отобрали все привилегии аристократки, всю власть, а она стала…

– Благородной?

Дариана фыркнула.

– Видимо, так. – Она немного помолчала и добавила: – Она же должна беситься от злости! Должна пытаться убить всех и каждого, кто…

Голос ее угас, и какое-то время мы ехали молча. Потом я спросил:

– Это же правда? То, что сказал Найл? Ты дочь Шаниллы, Королевского компаса?

Дариана прищурилась.

– А какая разница?

– Я видел ее лишь пару раз, – сказал я, вспомнив невысокую рыжеволосую женщину с бездонными зелеными глазами. – Король принял ее в плащеносцы, когда я разбирал дело в Домарисе, поэтому мы близко не общались, но я узнал ее достаточно хорошо, чтобы проникнуться уважением.

– Ты замечаешь какие-то ее черты во мне? – спросила Дариана.

– Я…

Шанилла была в числе лучших магистратов. Она овладела всеми тонкостями королевского закона как никто другой, даже сам король не мог с ней сравниться. И фехтовала она прилично, хоть и не обладала большой силой.

– У тебя ее глаза, но вы совершенно разные.

Дариана улыбнулось. Но улыбка показалась мне грустной.

– Хорошо.

В жесткой линии подбородка Дарианы вдруг появилась какая-то хрупкость, и я почувствовал, что нужно попытаться с ней сблизиться. Шанилла никогда не старалась заводить врагов – напротив, пыталась избежать конфликтов. И все-таки какой-то герцог, маркграф или лорд разозлился на нее из-за приговора или победы над его поединщиком настолько, что как-то ночью подослал к ней убийц-дашини: они подстерегли ее в миле от замка Арамор.

– Ты была совсем юной, когда она погибла?

Дариана кивнула.

– Лет четырнадцать-пятнадцать?

Она снова кивнула, но не стала уточнять.