Майкл Муркок - История Рунного посоха [4 книги: Голова с камнем; Амулет Безумного Бога; Меч Рассвета; Рунный посох]

– Наверняка это и есть храм Батаха Герандиуна, – пробормотал Хоукмун. – Хотел бы я знать: зачем они привезли его сюда?

– Сейчас узнаем, – сказал Д’Аверк, когда процессия начала вливаться в храм.

Они быстро метнулись через площадь и затаились в тени перед входом. Возле приоткрытой двери не было и намека на охрану. Наверное, пираты верили, что никто не посмеет заявиться в подобное место, не имея на это прав.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ними никто не следит, Хоукмун осторожно подкрался к двери и медленно открыл ее пошире. Он оказался в темном коридоре. Из-за угла сюда доносилось монотонное пение и падали красные отсветы. Д’Аверк следовал за Хоукмуном по пятам, когда тот двинулся по коридору.

Перед поворотом Хоукмун остановился. В ноздри ударил странный запах, отчетливо различимый, знакомый и чуждый одновременно. Герцог передернулся и отступил на шаг. Лицо Д’Аверка сморщилось от омерзения.

– Тьфу… это что?

Хоукмун покачал головой.

– Что-то такое… запах крови, наверное. Но не просто крови…

Глаза Д’Аверка широко раскрылись, когда он взглянул на Хоукмуна. Казалось, он вот-вот предложит никуда больше не ходить, но затем он расправил плечи и покрепче взялся за меч. Снял шарф с шеи и обмотал себе рот и нос театральным жестом, таким характерным для прежнего Д’Аверка. Хоукмун даже усмехнулся, но потом последовал примеру товарища и сам завязал лицо шарфом.

Затем они снова двинулись вперед и завернули за угол коридора.

Красноватое свечение, несколько напоминавшее цвет свежей крови, сделалось ярче. Оно разливалось из двери в дальнем конце коридора и, кажется, пульсировало в ритме пения, которое теперь слышалось громче и приобрело какое-то зловещее звучанье. Запах тоже становился тем сильнее, чем ближе они подходили.

Один раз кто-то промелькнул в проеме двери, из-за которой долетали алые отблески. Хоукмун с Д’Аверком застыли на месте, но их не заметили. Силуэт исчез, и они продолжили свой путь.

Чем сильнее бил в нос омерзительный запах, тем оглушительнее становилось пение. Начисто лишенное музыкальности, оно било прямо по нервам. Друзьям, почти ослепленным алым свечением, казалось, что все их чувства разом атакованы. Но все-таки они продолжали двигаться вперед, пока не остановились в паре футов от входа.

Они смотрели во все глаза, содрогаясь от увиденного.

Зал представлял собой неровный круг, высота свода над ним сильно варьировала. И это соответствовало тому, что они видели снаружи, – строение, не столько рукотворное, сколько природное, было неровным на всем протяжении, насколько сумел рассмотреть Хоукмун. И в блестящих стенах этой пещеры отражался красный свет, отчего казалось, что всё вокруг залито кровью.

Свет падал сверху, и Хоукмун, морщась, задрал голову.

Он сразу же узнал предмет, подвешенный под сводом пещеры и царивший над всем залом. Это, без сомнения, была та вещь, о которой им на последнем издыхании говорил Майган, на поиски которой он их отправил.

– Меч Рассвета, – шепотом проговорил Д’Аверк. – Эта мерзкая штуковина уж точно никак не может быть связана с нашей судьбой!

Лицо Хоукмуна помрачнело. Он пожал плечами.

– Мы сюда пришли не за этим. Мы пришли сюда за ним… – Он взмахнул рукой.

Под мечом, на рамах из китовой кости, расставленных полукругом, были растянуты двенадцать человек. Не все мужчины и женщины на рамах уже погибли, но большинство точно умирало.

Д’Аверк отвернулся от этого зрелища, на его лице читался неприкрытый ужас, но он заставил себя посмотреть еще раз.

– Во имя Рунного посоха! – выдохнул он. – Это же настоящее варварство!

У обнаженных людей были перерезаны вены, и жизнь медленно вытекала из них.

Несчастных на рамах обескровливали до смерти. У тех, кто еще дышал, лица были искажены страданием, их попытки освободиться слабели по мере того, как вытекала кровь, капая в яму под ними, высеченную в обсидиановой скале.

И в этой яме копошились какие-то существа, поднимаясь на поверхность, чтобы подхватить свежую каплю крови, а затем скрываясь в глубине. Темные силуэты купались в яме, полной крови.

Какой глубины эта яма? Сколько тысяч человек умерли, чтобы наполнить ее? Как она устроена, что кровь не сворачивается?

Вокруг кровавого озера стояли капитаны пиратов Старвела, раскачиваясь в такт и исполняя свой речитатив, их лица были обращены к Мечу Рассвета. Прямо под мечом висел на раме Бьюхард.

В руке Вальона был нож, и он, без сомнения, собирался пустить его в ход. Бьюхард посмотрел на него с ненавистью и сказал что-то, но Хоукмун, конечно, не услышал. Нож блеснул, как будто уже испачканный кровью, пение сделалось громче, но гулкий голос Вальона перекрывал его:

– Меч Рассвета, в котором обитает душа нашего бога и предка, Меч Рассвета, делавший неуязвимым Батаха Герандиуна и давший нам всё, что у нас есть, Меч Рассвета, который оживляет мертвых, помогает живым оставаться живыми, получает свой свет из крови людей, Меч Рассвета, прими эту новую жертву и знай, что тебе будут поклоняться всегда, пока ты в храме Батаха Герандиуна, а значит, Старвел никогда не падет! Прими этот дар, нашего врага, этого самонадеянного выскочку, прими Пала Бьюхарда из касты, величающей себя купцами!

Бьюхард снова что-то сказал, его губы двигались, однако слов не было слышно из-за истерических завываний пиратов.

Нож приблизился к телу Бьюхарда, и Хоукмун не смог сдержаться. Боевой клич его предков вам вырвался из груди: он издал заливистую птичью трель и принялся выкрикивать:

– Хоукмун! Хоукмун!

После чего ринулся вперед, на сборище этих упырей, к зловонной яме с ее жуткими обитателями, к рамам, на которых были распяты мертвые и умирающие под этим зловещим, сверкающим мечом.

– Хоукмун! Хоукмун!

Капитаны пиратов обернулись, их пение оборвалось. Глаза Вальона широко раскрылись от ярости, он откинул полу балахона, под которым оказался меч, точная копия того, что отобрал у него Хоукмун. Вальон швырнул нож в яму с кровью и схватился за меч.

– Дурак! Это ведь правда, что ни один чужак, вошедший в храм Батаха, не выйдет отсюда, пока из его тела не вытечет последняя капля крови!

– Сегодня твое тело лишится крови, Вальон! – выкрикнул Хоукмун, бросаясь на врага. Но вдруг путь ему преградили сразу двадцать человек, двадцать клинков против его единственного.

Он бешено набросился на них, горло сжималось от кошмарной вони, глаза слезились от света меча, он видел, как бьется в своих путах Бьюхард, силясь освободиться. Хоукмун сделал выпад, и один противник рухнул, Хоукмун замахнулся, и второй оступился и упал в кровавое озеро, обитатели которого, кто бы они ни были, мгновенно увлекли его на дно, Хоукмун рубанул, и еще один пират лишился руки. Д’Аверк тоже сражался неплохо, и вместе они сдерживали натиск пиратов.