Стивен Эриксон - Дань псам. Том 1 [litres]

– Что ты знаешь об Императоре Тысячи Смертей?

Он покосился на нее.

– Не слишком много. Только то, что его нельзя убить.

– Верно.

Он ждал.

Саранча ползала по пыли среди обрывков травы, словно недоумевая, кто ее опередил. Где-то высоко над головой раздался пронзительный крик хищной птицы, наводящий ужас на других пернатых.

– Его меч был выкован силой Увечного бога. Нового уровня колдовства носитель меча каждый раз может достичь, только умерев – сражаясь и умирая с этим оружием в руках. Император, несчастный, опустошенный тисте эдур, знал, что смерть – лишь иллюзия. Он знал, я уверена, что проклят ужасным проклятием. Меч свел его с ума.

Путник попробовал представить, как такое оружие действительно сводит с ума своего носителя. Он ощутил пот на ладонях и переложил поводья в правую руку, положив левую на бедро. Во рту вдруг пересохло.

– Ему нужны были поборники. Противники. Иногда они убивали его. Иногда и не один раз. Но каждый раз он поднимался все сильнее и сильнее – и в итоге противник погибал. Так и продолжалось.

– Ужасная судьба, – пробормотал Путник.

– Пока однажды не появились корабли. На борту – новые поборники, из дальних краев. И среди них – Карса Орлонг, тоблакай. Тогда я была с ним рядом.

– Хотелось бы послушать, как это получилось.

– Может, как-нибудь потом. И был там еще один поборник. По имени Икарий.

Путник медленно повернулся в седле, глядя на женщину. Что-то почувствовав, мерин остановился.

Яггский конь Самар Дэв прошел несколько шагов, и она натянула поводья, повернувшись к Путнику.

– Думаю, если бы Икарий встретился с императором, смерть не прекращалась бы, распространяясь, как пожар. Сжигая почти весь континент. А может быть, и весь мир.

Путник кивнул, не решаясь заговорить.

– Вместо этого, – продолжала Самар Дэв, – первым послали Карсу.

– И что случилось?

Она печально улыбнулась.

– Они сражались.

– Самар Дэв, – сказал Путник. – Это невозможно. Ведь тоблакай жив.

– Карса убил императора. Окончательно.

– Как?

– Есть у меня подозрения. Я считаю, что где-то, как-то Карса Орлонг говорил с Увечным богом – вряд ли это была приятная беседа. У Карсы таких почти не бывает.

– И тогда Император Тысячи Смертей…

– Ушел, умерев в последний раз. Хочется думать, что император с последним вздохом поблагодарил Карсу.

Если такая мысль могла ей помочь, пусть так и думает.

– А меч? Теперь тоблакай носит его как собственный?

Самар Дэв подобрала поводья и послала коня вперед.

– Я не знаю. И поэтому тоже мне нужно отыскать его.

И не только тебе, женщина .

– У него договор с Увечным богом. Он заменил императора.

– В самом деле?

Он отправил коня вперед, снова поравнявшись с Самар Дэв.

– А как еще может быть?

Тут она улыбнулась.

– Ну, вот тут я знаю больше тебя, Путник. Я знаю Карсу Орлонга.

– И что это значит?

– Это его любимая игра, быть на вид таким… очевидным. Тупым, лишенным изящества, любых приличий. Просто дикарь. Единственная возможность очевидна, так? Именно поэтому я не верю, что он так поступил.

– То есть не хочешь верить. Самар Дэв, я скажу прямо. Если твой тоблакай носит меч Увечного бога, он должен или отдать его, или обернуть против меня. Это оружие необходимо уничтожить.

– Ты объявляешь себя врагом Увечного бога? Вряд ли ты одинок в этом.

Путник нахмурился.

– Я не хотел этого, – сказал он, – да и сейчас не горю желанием. Но он зашел слишком далеко.

– Кто ты, Путник?

– Самар Дэв, когда-то я играл в цивилизацию. А в конце стал тем, кто есть – дикарем.

– Многие вставали на пути Карсы Орлонга, – сказала она. – Но ненадолго. – Она помолчала. – Цивилизация, варварство – это все слова; жестокий убийца может облачиться в любые наряды, может прикрываться великими целями и острой необходимостью. Нижние боги, меня просто мутит от того, как вы, дураки, всё это делаете. И по всему проклятому миру одно и то же.

В ответ на эту тираду Путник промолчал: он и сам считал, что везде одно и то же и так будет всегда. Животные остаются животными, хоть разумные, хоть нет; они сражаются, убивают, умирают. Жизнь – мука, до самого конца, а потом… что потом?

Конец. Так должно быть. Должно .

Дальше ехали в молчании. Истории, рассказы о приключениях остались в прошлом. Важным для обоих осталось только то, что ждало впереди.

И тоблакай по имени Карса Орлонг.

Какое-то время назад человек, которого называли Капитаном, был узником. Когда он перестал быть полезным, его оставили на равнине, приколотив деревянными кольями ладони и ступни к твердой земле – кормить муравьев и падальщиков равнины Ламатат. Однако он еще не готов был умирать. Он протащил руки по кольям, освободил ноги и прополз на локтях и коленях половину лиги – в долину, где от когда-то могучей реки остался ручеек с тополями по берегам.

Руки были искалечены. Ноги не держали его веса. И он был убежден, что муравьи, заползшие ему в уши, так и не вылезли наружу, а остались в черепе, превратив его мозг в настоящий муравейник; он чувствовал их кислые выделения на распухшем, почерневшем языке.

Если верить легенде – а она правдива, – седые, давно позабытые речные духи выползли из грязи под лопнувшей кожей открытого берега, собираясь к тому месту, где он корчился, дрожа в лихорадке. Эти существа не дарили жизнь, нет они давали ее в обмен на что-то. Как король дает наследнику все, что нужно для выживания, так и наследник дает королю иллюзию бессмертия. Рука тянется между прутьями клетки к руке, протиснутой между прутьями другой клетки. И они обмениваются не просто прикосновением.

Духи дали ему жизнь. А он пустил их в свою душу, дал новый дом. Впрочем, увы, они оказались беспокойными, грубыми жильцами.

Путешествие и превращение в кочующего Тирана равнин Ламатата показалось бы долгим, трудным и чудодейственным любому, кто видел жалкое изувеченное создание, которым когда-то был Капитан. Вокруг него смерчами закручивались бесчисленные сказания – или целиком выдуманные, или содержащие крупицу правды.

Искалеченные ступни превращали ходьбу в пытку. Пальцы на руках скрутились в крючья, задубевшие кости проступали уродливыми шишками. На вид его руки напоминали когти вцепившегося в труп стервятника.

Он путешествовал, сидя на троне, установленном на переднем балконе второго яруса фургона, защищенный от полуденного солнца выцветшим красным пологом. Впереди шли четыреста – пятьсот рабов, прикованных к фургону; все они, наклонившись вперед, тянули громадный дворец на колесах по сырой земле. Еще столько же рабов отдыхали в сопровождающих фургонах, помогая поварам, ткачам и плотникам, пока не придет их очередь отправляться в упряжку.