Стивен Эриксон - Дань псам. Том 1 [litres]

– Этот вопрос меня не интересует, яггут.

– А ответ на него?

– Он у тебя есть?

Яггут снял чайник с крюка, и его ладони окутал пар.

– Пусть немного настоится. Можно ли считать мою склонность уходить от прямых ответов необычной? Или это качество всех яггутов? Едва ли. Знание, может, и бесплатно, а вот мой голос – нет. Увы, я ужасный скряга, хотя и не всегда таким был.

– Поскольку эта тема меня мало волнует, – сказал Каллор, – я торговаться с тобой не стану.

– Хорошо. А эти двое, Остальные? Им разве не интересно?

Клещик откашлялся и произнес:

– Почтенный, у нас нет ничего, что могло бы представлять для тебя ценность.

– Ты слишком скромен, тисте анди.

– Скромен?

– Каждое существо родится от существа другого вида. Это таинство, выкованное в пламени хаоса, ибо хаос струится в нашей крови, вне зависимости от ее цвета. Я могу слегка оцарапать тебе кожу, и под моим когтем останется вся правда о тебе, твоей жизни и даже времени твоей смерти – если, конечно, тебя не убьют раньше. Называйте это как угодно, хоть кодом. Хотя он точен и упорядочен, хаос есть и в нем. Как бы ты ни был похож на своего отца, ни ты, ни твой спутник по имени Нимандр, ни ваши братья или сестры не повторяют в точности Аномандра Драгнипурейка. Станешь это отрицать?

– Нет, конечно…

– Каждый зверь происходит от первого зверя, который сильнее прочих отличается от своих родичей и со временем дает начало новой породе. Можно ли этого первого зверя считать богом?

– Ты хотел что-то рассказать про бога-волка, – напомнил Клещик.

– Да, хотел. Но сперва вы должны вникнуть в вопросы сущности. Чтобы распознать чистокровного волка, необходимо иметь в сознании образ этого чистокровного, идеального волка.

– Чепуха, – буркнул Каллор. – Видишь непонятную зверюгу, тебе кто-то говорит, что это волк – и всё. Достаточно нескольких таких воспоминаний, и образ готов. В моих империях философы веками плодили подобную ерунду, пока мне наконец не надоедало и я не приказывал их казнить.

Яггут издал непонятный сдавленный звук. Увидев, как сотрясаются его плечи, Нимандр понял, что древнее создание смеется.

– Мне доводилось убивать яггутов, – заметил Каллор. Он не хвастался, просто сообщал. Предупреждал.

– Чай готов. – Хозяин стал разливать темную жидкость по глиняным чашкам, которых Нимандр прежде не заметил. – Вы, наверное, спросите, что я делал, когда бог-волк нашел меня. Я прятался. Скрывал свое лицо. Мы собрались, чтобы пленить тирана, пока союзники снова не обратились против нас. Такое ощущение, будто я навеки проклят оказываться не в то время не в том месте.

– Союзники т'лан имассы, – сказал Каллор. – Жаль, что они тебя так и не нашли.

– Крон из клана Бек'атана Илк, что обитал на Утесах над Гневным морем. Сорок три охотника и заклинатель костей. Они нашли меня.

Клещик, присев, поднял две чашки и протянул одну из них Нимандру. От дымка, вившегося над чаем, кружилась голова. В аромате угадывались мята, гвоздика и что-то еще. От вкуса онемел язык.

– А где мой? – требовательным тоном произнес Каллор. – Раз уж приходится слушать это чудовище, дайте хоть чаю выпить.

Клещик улыбнулся и кивком указал на пол, где стояли еще чашки.

Яггут снова тихо рассмеялся.

– Тирана, которого мы одолели, звали Рейст. Мой дерзкий и заносчивый отпрыск. Я не скорбел, когда он пал. В отличие от него высокомерием я не страдаю. Только слабаки позволяют блеску власти ослепить себя. Жалкая робость. Вредная нужда. Я был… более прагматичен.

– Ты убил тех сорока трех т'лан имассов и их заклинателя костей? – в голосе Каллора прорезался интерес.

– Я убил их всех. – Яггут отпил из чашки. – Мне доводилось убивать т'лан имассов, – произнес он, в точности подражая недавней реплике Каллора. – Скажи мне, как тебе мое жилище? Мой сад?

– Ты выжил из ума от одиночества, – проворчал Каллор.

– Судишь по себе, конечно же, о повелитель неудач? Угощайся чаем, если не хочешь оскорбить хозяина.

Оскалившись, Каллор наклонился за чашкой.

Левой рукой яггут схватил старика за запястье.

– Ты ранил того бога-волка, – сказал он.

Нимандр с удивлением наблюдал, как воин пытается вырваться из цепких пальцев. На виске набухли вены, под бородой проступили желваки. Но силы ему явно не хватало. Зеленая, сморщенная рука не поддавалась.

– Ты нанес ему ужасную рану, – продолжал яггут, – когда уничтожил свое королевство.

– Пусти… меня… – прохрипел Каллор и свободной рукой потянулся за мечом.

Яггут вдруг расцепил пальцы. Каллор отшатнулся. Нимандр увидел побелевшие следы на запястье древнего воителя.

– Ты нарушил законы гостеприимства. Мне придется тебя убить.

– Уймись ты уже, Каллор. Эта башня когда-то была Азатом. Мне пробудить ее для тебя?

Нимандр, ничего не понимая, смотрел, как Каллор пятится к выходу. На морщинистом, обветренном лице застыла гримаса боли и удивления.

– Готос?! Зачем ты здесь?

– А где мне еще быть? Иди, обожди снаружи… Этим двум тисте анди предстоит небольшое путешествие.

Из живота по всему телу Нимандра распространялся жар. Он испуганно посмотрел на Клещика – товарищ медленно оседал на колени. Пустая чашка выпала у него из рук и немного прокатилась по сырому землистому полу. Нимандр вытаращился на яггута.

– Что ты сделал?

– Только то, что было необходимо.

Каллор фыркнул и пошел прочь. Задержавшись на пороге, он бросил через плечо:

– Долго я ждать не стану.

Взгляд Нимандра снова приковала ледяная стена. Черная бездна, двигающиеся в ней силуэты. Шатаясь, он подошел ближе, протянул руку…

– Нет, не ходи туда…

…ладонь прошла сквозь стену, будто ее и не было, и Нимандр, потеряв равновесие, упал вперед…

– Нимандр, не надо…

…в черноту.

Десра обошла повозку и остановилась рядом с волом. Положила руку ему на спину, ощутила исходящее от зверя тепло и мелкие судороги, которыми он сгонял с себя слепней. Она заглянула волу в глаз и с удивлением увидела, какие хрупкие у него ресницы. «Мир нужно принимать таким, каков он есть» , – сказал ей Андарист напоследок, прежде чем мир его забрал.

Следовать этому совету было нетрудно. У окружающих либо есть сила, либо нет. Слабаки вызывали у Десры отвращение, граничащее с презрением. Если они и делали выбор, то всегда неправильный. Мир ломал их раз за разом, а они всё недоуменно хлопали глазами – прямо как этот вол – отчего, мол, мир так жесток. Они вечно оказывались на пути у несущегося стада и никогда ничему не учились. Никогда и ничему .

Слабаков куда больше, чем сильных. Несть им числа. Некоторым просто не хватало ума справиться с чем-либо за рамками повседневных дел: засеять поле, собрать урожай, принести в амбар, накормить скотину. Воспитать детей, заработать на кувшин эля или кисет д'баянга. Они не могли заглянуть за горизонт – даже не видели другого края долины. Всё, что за ее пределами – источник бед и тревог, нарушавших привычный ход жизни. Им не хотелось думать. Глубины их пугали, длинные бесцельные путешествия, где можно заблудиться или сдохнуть в придорожной канаве, – не прельщали.