Стивен Эриксон - Дань псам. Том 1 [litres]

На своем веку Десра повидала немало слабаков. Они гибли толпами, тысячами. Десятками тысяч. Гибли, потому что поклонялись неведению – слепому богу, который якобы должен был их уберечь.

Да и среди сильных мало кто был достоин внимания. Большая часть умела только мучить. Не важно, были их угрозы физическими или психологическими, цель одна: заставить жертву чувствовать себя никчемной. Каждый мучитель считал своим долгом убедить всех до единого, что они слабы, что их жизнь не стоит и ломаного гроша. Добившись этого, мучитель говорил: « Делай как велено, и я буду тебя защищать. Я стану твоей силой… если ты меня не разозлишь. Разозлишь, я тебя изведу, а может, даже убью ». Таких было пруд пруди – задиристых мальчишек со свинячьими глазками в крупных мускулистых телах. Или несносных сучек с рыбьими глазами, которые, унизив жертву, принимались лакать пролитую кровь своими изящными язычками. Мучители добивались своего силой или словом, но главной радостью для них было рушить чужие жизни. На них Десра время не тратила.

Однако были и те, чья сила куда как более редкого сорта. Найти их нелегко, потому что они скрытны. Они молчаливы. И часто считают себя слабее, чем на самом деле. Но если их вынудить, они вдруг осознают, что не могут отступить, что в душе у них выросла стена, непреодолимый барьер. И найти такого есть самое дорогое открытие.

Десра не раз играла роль мучителя, в том числе и от скуки. Приходилось ей и лакать чужую кровь.

Так же она, вероятно, поступит и с Чиком. Если он вообще к ним вернется, в чем уверенности никакой. Да, она воспользуется им, как и всяким другим, кто воображает себя сильным, когда на самом деле слаб, – и она это докажет. Их кровь едва ли на вкус более чистая или сладкая.

Ибо Десра совершила свое открытие. Она нашла того, кто обладает безграничной силой. Того, по сравнению с кем она сама кажется себе слабой, но испытывает при этом огромное удовлетворение. Того, кому она могла бы однажды пожертвовать всем, не боясь, что он воспользуется этим ей во вред. Кто угодно, только не он.

Не Нимандр Голит.

Из развалин вышел Каллор; Десра явно видела, что ему не по себе. Громыхая доспехами, он прошагал между пугал и поднялся на дорогу. Дойдя до повозки, он оперся потертым сапогом о деревянную спицу и залез в кузов. Посмотрел на лежащего без сознания Чика и обратился к Аранате, которая держала над ним тонкую материю:

– Выбросили бы вы этого неудачника.

Та в ответ лишь молча улыбнулась.

Десра мрачно посмотрела на Каллора.

– Где остальные?

– Да, остальные , – проворчал старик, оскалившись.

– Ну, так где же они?

Каллор оперся о борт.

– Яггут решил воспользоваться ими… к несчастью для них.

Воспользоваться?

Ненанда, сидевший на ко́злах, обернулся:

– Какой еще яггут?

Но Десра уже перемахнула через кювет и бежала по заброшенному полю, между поваленных пугал…

Кто же такой этот Умирающий бог?

Клещик хорошо себя знал: знал, что его воображение – страшнейшее оружие, обращенное против него самого; знал, что в любой ситуации готов рассмеяться, погрузиться в бездну абсурда из отчаянного желания сберечь рассудок. Он пришел в себя на пыльной платформе не более дюжины шагов шириной, сделанной из известняка. Вокруг росли оливковые деревья – стволы у них древние, узловатые, ветви обильно увешаны плодами. Теплый ветер обдувал обнаженную кожу Клещика, хоть немного приглушая гнетущую жару. В воздухе пахло солью.

Платформу окружали обрубки колонн. Краска густого винного оттенка отслаивалась, обнажая желтоватый камень.

Кто такой этот Умирающий бог?

Голова болела. Клещик медленно приподнялся, закрывая глаза от слепящего солнца, но свет отражался от каменных поверхностей, и спасения от него не было. Застонав, он нетвердо встал на ноги. Боги, как же раскалывается голова! Перед глазами плясали круги и вспышки.

Кто такой этот…

Под деревьями кучей валялись трупы – уже в основном скелеты в истлевших лохмотьях, с обтянутыми высохшей кожей черепами. Наряды когда-то яркие, необычная обувь, блестящие пуговицы и драгоценности, золотые зубы.

Солнце словно излучало… зло . Его свет, его жар как будто убивали, пронзали плоть, разрывали на части мозг. Голова болела все сильнее.

Клещик вдруг понял, что в этом мире не осталось ни единой живой души. Погибают даже деревья, океаны выкипают. Смерть повсюду, от нее не скрыться. Солнце стало убийцей.

Кто этот…

Можно мечтать о будущем. Можно представлять его логическим продолжением настоящего. Можно видеть его как прогресс, восхождение к ослепительной вершине. Или же воспринимать каждое историческое мгновение как вершину, пока не появится другая, более высокая. Пахарь засевает поле, чтобы подкрепить ви́дение достижения, изобилия и спокойствия, которое приносит предсказуемая смена времен года в мире. Возлияния напоминают богам о существовании порядка.

Можно загадывать хотя бы о месте для сына или дочери. Кто стал бы рожать детей в мир, который неизбежно погибнет? И не важно, исходит ли погибель от силы, никому не подконтрольной, или же она стала следствием глупости. Размышлять об этих вопросах все равно будет некому.

Ярость и тщета. Кто-то сыграл с этим миром самую злую шутку. Посеял жизнь, посмотрел, как она расцветает, а затем вызвал солнечный гнев. Смертельная буря, вспышка отравленного света, и жизнь увядает. Вот так вот просто.

Кто…

Бог умирает со смертью последнего, кто в него верит. Взлетает, раздутый и бледный, либо тонет в неведомых глубинах. Крошится пылью. Растворяется жарким ветром.

Ядовитые копья пронзили мозг Клещика, обрубая все оставшиеся ниточки. И вдруг он воспарил к небу. Его переполняло ощущение свободы. Больше ничего не важно. Стяжатели богатств, истязатели детей, мучители невинных – все исчезли. Обличители несправедливости, вечные жертвы, униженные и оскорбленные – тоже.

Справедливости нет. Нет. И именно поэтому, дорогой бог, ты умираешь. Именно поэтому. Другого не дано. Солнце пылает!

Бессмысленно!

Мы все умрем. Бессмысленно!

Кто…

От сильного удара Клещик очнулся. Над ним нависло морщинистое лицо с бивнями. Глаза серые с вертикальными зрачками, белков почти не видно. Точно козел.

– Ты, – произнес яггут, – неудачный выбор. Отвечать смехом на отчаяние…

Клещик смотрел на чудовище и не знал, что сказать в ответ.

– Наступает момент, – продолжал Готос, – когда все разумные существа понимают, что всему конец, что сделано недостаточно, что ничего уже не исправить. Тисте анди – точнее, Аномандр Рейк – осознали недостаточность своих усилий. Он понял: жить в одном мире – безумие, и чтобы выжить, надо расселиться везде, как тараканы. Рейк устроил своему народу встряску. И за это он был проклят.