Алексей Селютин - Выжить [СИ]

Он постоял ещё несколько секунд, приводя дыхание в порядок, а затем решительно развернулся и захлопнул за собой дверь. А я стоял на месте и размышлял. Мне этого было мало — просто жить и выживать в тихом лагере в самой глубине леса. Я бы не хотел здесь состариться, наблюдая за тем, как мир умирает. Всё моё естество сопротивлялось этому. Но пока никаких решений я не видел. Я не знал, что мне надо делать и куда двигаться. Но так же был уверен, что никогда в жизни не подниму руку на Джона. Никогда не причиню вреда тому, кто отнёсся ко мне по-отечески и благодаря кому я выжил. Даже несмотря на то, что на это намекает голос. И этот голос — надо признать со всей честностью — точно имеет отношение к тому, что я такой. Этот голос принадлежит тому, кто знает почему из меток в моей руке вырастает энергетический щит. И, возможно, обладатель этого голоса в меня его и вживил.

Я вдохнул свежего лесного воздуха и заметил, что факел угасает. Бросил взгляд на дверь, за которой скрылся Джон и увидел, как на меня из окна соседней избушки, в которой жила Мелея, смотрят два жёлтых глаза. В темноте самого Уилсона я не разглядел, но его глаза отчётливо выделялись. Зрелище было столь жуткое, что я на мгновение испугался. Затем глаза исчезли и услышал, как скрипит, отворяясь, дверь. Испуганная и заспанная Мелея показалась у порога, открыла дверь и через пару секунд котёнок уже кружил у моих ног. Он выглядел растерянным и я взял его на руки.

— Ты чего, Уилсон? Всё хорошо?

Он прислонился к моей груди и тихо урчал.

— Ты чувствуешь их, да? — наконец-то до меня дошло. Тормоз я, конечно, редкий, но, как говорится, лучше сообразить поздно, чем никогда. — Ты чувствуешь, когда во сне ко мне приходят голоса? А они злые? Или добра желают?

Задав такой странный вопрос, я всматривался в глаза Уилсона, желая получить ответ. Он, конечно же, ничего не ответил, направил мне в мозг образ, призывая отправляться спать и ни о чём не волноваться. Когда я вернулся к себе в избу, он не оставил меня и лёг рядом. Жалобно урчал и прижимался. Он совсем был не похож на свирепого хищника, которого из матана рисовали рассказы местных жителей. Скорее он был похож на простого и очень одинокого котёнка.

Я прижал его к себе и грустно сказал:

— Ты мой единственный друг в этом мире. Да, мне кажется, я люблю Дейдру. Но ты особенный. Что бы не происходило со мной дальше, тебя я никогда не оставлю. Куда бы мне не пришлось идти, ты всегда будешь со мной.

Котёнок мяукнул и повернулся ко мне. Уставился гипнотическим взглядом и я почувствовал лёгкость. Глаза закрывались сами собой и очень скоро я крепко спал…

…Дейдра полностью восстановилась через два дня. Мы все ходили вокруг неё на цыпочках и молились каждый своим Богам. Но всё равно момент пробуждения пропустили. Я улучшал навыки владения с мечом, обмениваясь ударами с Руадаром, когда дверь знахарской избы отворилась. Дейдра стояла в проёме, щурилась от солнечного света и постоянно приглаживала, торчавшие во все стороны волосы. Я её заметил первой, выронил меч из рук и метнулся навстречу. Но, непонятно каким образом, меня опередила Мелея.

— Дейдра, солнышко, что с тобой!? Скажи хоть слово! Ты хорошо себя чувствуешь?

— Хорошо, бабушка, — пожала она плечами, как будто ничего не произошло. — А что случилось? Почему вы все на меня так странно смотрите. Я спала слишком долго?

— Тебя хворь сразила, дитя. Поведай мне, болит ли у тебя что?

Дейдра принялась себя ощупывать и даже оттянула ворот рубахи, чтобы осмотреть внутри. Затем улыбнулась, словно вспомнила нечто приятное, и посмотрела на меня. Я стоял в шаге от неё и наблюдал с открытым ртом. Но девушка казалась абсолютно здоровой. Слегка заспанной, конечно, ещё более худой, чем раньше, но живой и здоровой.

— Что вы на меня так смотрите? — спросила она, когда к нашей удивлённой компании присоединился Джон. — Я чувствую себя хорошо. Очень даже хорошо. А можно мне поесть, а то я голодная?

После этих слов бабушка вздохнула с облегчением, а я кинулся к Дейдре и сжал её в объятиях. Никакая амнезия её не поразила и она с визгом запрыгнула мне на руки. Я ощутил насколько она потеряла в весе и, покрывая лицо поцелуями, сказал:

— Ну ты и худорба… Испугала нас всех не на шутку! Чтобы сегодня же начинала питаться как следует и добирала размеров к важным местам!

— К каким это важным местам? — невинно поинтересовалась она и я понял, что это именно моя Дейдра.

— К таким, которые делают тебе столь неотразимой, — ответил я. — И чтоб больше не болела! Не хватало за тебя переживать!

Подскочил радостный Уилсон и запрыгал у моих ног. Дейдра попросила себя поставить на землю и обняла его.

— Мне он снился, — сказала она. — Матан приходил ко мне во снах и мы играли. Он очень добрый… А есть еда какая?

Я засмеялся и выдохнул с облегчением. Ещё раз поблагодарил небеса за помощь и с этих пор относился к девушке с ещё большим трепетом. Я так боялся её потерять, что запрещал даже к реке ходить без сопровождения. Отправлял с ней Уилсона, но он, кажется, совсем ничего не имел против.

После выздоровления Дейдры моя жизнь засияла самыми яркими красками. Днём я трудился в лесу, занимался с луком или мечом, а ночью сжимал её в объятиях. Девушка отдавалась со всем пылом, на который была способна молодость. Она всегда ждала меня, всегда хотела, всегда была готова окружить своей заботой. Вдвоём мы были счастливы.

Через некоторое время я начал отчётливо осознавать свою зависимость от неё. Её улыбки, её смех, её старания в постели вызывали в моём сердце незнакомые ранее чувства. Я смотрел на неё и понимал, что она физическое воплощение любви. С каждым днём всё глубже погружаясь в эти чувства, я стал понимать Джона. Я ничего не хотел менять в этой жизни и ничего не хотел искать. Меня абсолютно устраивало всё то, что я имел. Я не думал больше ни о голосах, ни о звёздах, ни о попытках излечить этот мир. На мир мне было плевать! Я купался в океане собственного счастья и не заглядывал дальше стен своей избушки. Ругался с недовольными бабами, которых на революцию подбила Беатрис. Она требовала — в прямом смысле слова — исполнения от меня «аниранских» обязанностей. Ревновала Дейдру к тому счастью, которое она вокруг себя излучала, пыталась заставить Джона повлиять на меня. Хотела, чтобы я хотя бы изредка спал с другими женщинами. Забеременеть мечтала почти каждая из них, но несмотря на то, что прогресса в этом деле не было никакого, требовала восстановить попытки.

Дейдра чувствовала себя очень неуютно на таких собраниях, которые по вечерам проходили в общем доме, и отдуваться приходилось мне одному. Я понимал её, конечно, ведь она не раз мне говорила, что мы нечестно поступаем. Мои аргументы, что она сама этого хотела, уговорив старейшину Элестина провести церемонию, девушка не слышала. Ей казалось, что она отбирает у кого-то шанс стать счастливой. Пришлось самому поставить все точки над «ё». Кроме Дейдры я никого не хотел и в сексуальном плане мне её было более чем достаточно. Она одна выпивала из меня все соки. А потому я сразу прекратил бабский балаган, заявив, что буду поступать так, как считаю нужным. Буду любить ту, которую хочу и когда хочу. Все мои предыдущие попытки всё равно заканчивались ничем, так что требовать чего-либо от меня, они не могут.