Илья Шумей - Право последней охоты

— Больно уж ты прыткий, — продолжал голос, — не успел выбраться из могилы, как тут же пустился в пляс. Нос вот себе расквасил.

— Где я? — спросил Иган, точнее попытался спросить, поскольку вместо слов из его рта донеслось лишь еле слышное шипение. Он закашлялся, и тут же чуть не потерял сознание от пронзившей его тело резкой боли. Свежие раны не прощали столь фамильярного с собой обращения. Только сейчас он понял, сколь самонадеян был, когда попытался встать.

— Ну-ну, — заметила его таинственная собеседница, — лежи уж, не дергайся. У тебя еще будет возможность высказаться, мало не покажется.

— Где я? — смог, наконец, выдавить Иган.

— Вопросы здесь буду задавать я! — холодно отрезал голос, — а тебе настоятельно рекомендую дать на них подробные и исчерпывающие ответы.

— Это что, допрос? Я в тюрьме?

— Можно сказать и так.

— А у Вас тут довольно симпатично, — Иган покрутил головой по сторонам, — чистенько, уютненько. О раненых заключенных неплохо заботятся, ухаживают, перевязывают.

— Увы, в моем доме нет специальных клеток для содержания преступников. Для таких как ты у меня припасена плаха на заднем дворе. Просто сначала я хочу получить от тебя кое-какую информацию, — послышался скрип стула, когда его тюремщица переменила позу, — будешь вести себя хорошо — умрешь потом быстро и легко.

— В таком случае мне, возможно, стоит немного поупрямиться, чтобы продлить удовольствие?

— Не советую. Я знаю массу способов развязывания упрямых языков. Большинство из них довольно болезненные.

— О! — Иган с трудом удержался от смешка, — за свою жизнь я успел узнать о боли столько, что вряд ли Вы сможете рассказать мне что-то новое.

— Я буду стараться.

— Меня будут искать.

— Не найдут, даже не надейся.

— Ладно, посмотрим, — Иган прикрыл глаза. Даже столь непродолжительная беседа уже порядком утомила его, — что вы хотите знать?

— Кто ты такой и откуда взялся?

— Я — Иган Шустрый, охотник. Родом из Южного Предела, с побережья. Приехал в ваши края поохотиться на местную дичь, — Иган вздохнул, — я не делал из этого секрета, можете спросить у Боло, трактирщика.

— Он уже рассказал мне все, что мог, — сквозь голос послышалась недобрая ухмылка, — он и рад был бы рассказать еще что-нибудь, да только знал он до обидного мало. Воплей много, а толку — ноль. Теперь рассказывай ты.

— Так я Вам и рассказываю, — раздраженно огрызнулся Иган, — я охотник, приехал в Ваши края…

— Так, — оборвал его голос, — похоже, мне все-таки придется сходить в подвал за инструментами, — послышался печальный вздох, — эту песню ты пел всем, кого встречал на своем пути, но все, что ты сказал — ложь. Вторая попытка?

— Не сегодня, — сонно пробормотал Иган, — я устал.

— Я сейчас вспорю парочку швов на твоем брюхе, это тебя немного взбодрит! — стул снова заскрипел, послышался стук каблуков по дощатому полу, — отвечай!

Иган повернул голову набок, и в поле его зрения появилась рослая женская фигура в кожаной куртке. Перед глазами все плыло и двоилось, он смог разглядеть только спадающие на плечи иссиня-черные волосы и направленный на него взведенный арбалет.

— Вы тоже лжете, — прошептал он.

— Что!?

— Стали бы Вы, столь состоятельная и уважаемая дама, сами возиться с преступником, которого впереди ждет лишь плаха? Размещать его в собственной спальне, собственноручно обрабатывать и перевязывать его раны, менять простыни? — Иган откинулся обратно на подушку и закрыл глаза, — я Вам нужен. Живой и невредимый. А потому все Ваши запугивания — блеф.

— С чего ты это взял!?

— Мои повязки хранят запах Ваших рук, — он приподнял правую забинтованную руку и снова уронил ее на одеяло, — так что приходите завтра, и мы с Вами еще поговорим, только без пустых угроз, ладно? А сейчас прошу меня извинить, я устал…

Женщина еще немного постояла, недовольно поджав губы и глядя на тут же уснувшего Игана, потом опустила арбалет и вышла из комнаты, осторожно притворив за собой дверь.

Следующее утро выдалось ясным и солнечным. Проснувшись, Иган долго лежал неподвижно, наблюдая за пылинками, танцующими в лучах льющегося из окон света. Ремни с него сняли, но ему все равно, не то что вставать, даже шевелиться не хотелось.

— Доброе утро! — послышался уже знакомый голос, только на сей раз металла в нем было заметно меньше.

Иган скосил взгляд направо. Его тюремщица сидела в кресле у стола. Ее лицо скрывала тень, в отличие от заряженного арбалета, который она держала у себя на коленях. Его отполированные металлические части ярко блестели на солнце, отбрасывая блики на стены и потолок.

— Ты проспал почти сутки. Как ты теперь себя чувствуешь, лучше?

— Более-менее, — Иган осторожно потянулся, — продолжим допрос?

— Непременно, но чуть позже.

— А что сейчас?

Вместо ответа женщина взяла со стола бронзовый колокольчик и позвонила в него. Почти сразу же в дверях возникла молоденькая служанка в накрахмаленном переднике. Посмотрев на Игана, она коротко кивнула и куда-то ушла, но менее чем через минуту вернулась, неся в руках дымящуюся чашку с бульоном. Девушка поставила чашку на прикроватную тумбочку и помогла Игану сесть в постели, подложив ему под спину еще пару подушек.

Когда служанка ушла, Иган взял чашку в руки и начал маленькими глотками пить бульон, наслаждаясь ощущением того, как горячая жидкость сбегает в желудок, согревая тело. Он обратил внимание, что все это время кончик арбалетной стрелы оставался направлен прямо на него.

— Так все же, — заговорил Иган, с сожалением отставляя опустевшую чашку, — давайте разберемся: я Ваш пленник? Или гость?

— Я тебя к себе не приглашала, — заметила женщина, — но и формального приказа о твоем аресте у меня тоже нет.

— Тогда зачем Вам арбалет?

— Необходимая мера предосторожности. Ты же Шустрый, не так ли?

— Неужели вы всерьез полагаете, что в моем теперешнем состоянии я способен на побег?

— Кто знает, кто знает, — его собеседница качнула головой, — я еще никогда не видела, чтобы человек, которому вспороли живот, остался в живых, да еще пытался встать с койки уже через три дня после ранения. От тебя чего угодно ожидать можно. Я же хочу немного подстраховаться. Думаю, какой бы прыткий ты ни был, случись что, я все же успею всадить тебе стрелу в глаз.

— Очень мило. А что, если я дам Вам обещание, что не буду пытаться убежать?

— Я тебе не поверю.

— Не хотите — не надо, — хмыкнул Иган, — вот только на какую откровенность с моей стороны Вы рассчитываете, удерживая меня под прицелом? Я, знаете ли, чувствую себя крайне неуютно.

— Не беспокойся, у меня по утрам руки не трясутся. Не нервируй меня попусту, и все будет хорошо.