Илья Шумей - Право последней охоты

— Что там происходит, черт подери!?

— Отсюда плохо видно, но он идет сквозь них, как сквозь строй манекенов. Его меч… Я видел, как он буквально пополам разрубил Чартыша вместе со щитом и доспехами.

— Что еще за меч?

— Понятия не имею! Какой-то белый меч. Очень странный… Саир, скорее убирайся оттуда!

Человека, звавшегося некогда Иган Бросковец, более не существовало. Все, что от него осталось — это жалкий, съежившийся и дрожащий комочек, забившийся куда-то вглубь своего бывшего тела, и оттуда, трясясь от ужаса, наблюдающий за происходящим. Истинное же имя тому, что шагало в данный момент по галерее, оставляя за собой расчлененные и выпотрошенные трупы было — Смерть.

Заиндевевший клинок исполнял свой стремительный и безумный танец, искрясь в солнечных лучах. Время от времени он вспыхивал ярко-алым цветом, но тут же снова обретал первозданную белизну, бесследно впитывая в себя всю кровь, что на него попадала. Он превратился в центр мироздания, наматывая на себя все вокруг и засасывая в образовавшийся водоворот все новые и новые жизни.

И не было от него спасения. Даже те бандиты, кто, побросав оружие, пытались сдаться или убежать, были настигнуты безжалостным ледяным лезвием. Оно с холодным свистом отсекало головы и раненым, что молили о помощи, и тем, кто, оглушенный взрывом, неподвижно лежал на досках пола, в своем равнодушии не делая исключения ни для кого.

А посреди туманного ореола, оставляемого белоснежным клинком, спокойно и уверенно, как Хозяин, которому принадлежало все вокруг, шел человек, одетый в обтягивающий черный костюм. И любые слова, если они еще оставались, застревали в глотке, мысли цепенели, и сердце начинало сбиваться, пропуская удары, при виде того, как неотвратимо движется вперед черный рыцарь со смертоносным белым мечом в руках.

— Нет, здесь слишком высоко! — крикнула Парвати, выглянув в окно, — мы в лепешку расшибемся!

— А по веревке?

— Где я тебе ее возьму!?

— Понятно, — поджав губы, Кехшавад еще раз осмотрел комнату. Запертая дверь оставалась единственным выходом из нее, других не было. Они с Парвати оказались в ловушке.

Со двора донесся чей-то вопль, перешедший в бессвязное бульканье.

— Я же говорила, что ваша затея до добра не доведет! — заскулила девушка, оседая на пол, — я вам говорила!

— Заткнись! — рявкнул адмирал и подскочил к привязанной к стулу Оране, — у нас еще есть один туз в рукаве!

Выхватив из-за пояса нож, он разрезал и отшвырнул в сторону платок, которым был завязан ее рот.

— Крикни ему, чтобы он остановился! Быстро!

Вместо ответа Куратор только плюнула ему в лицо.

— Ладно, как хочешь, — хмыкнул он, вытирая щеку рукавом, — тогда можешь просто кричать.

И он с размаху по самую рукоять всадил нож женщине в бедро.

Орана дернулась и застонала, до крови закусив нижнюю губу.

— Кричи, сука!!! — Кехшавад наотмашь ударил ее по лицу, — кричи, или на кусочки порежу!!!

— П… п… придурок! — прошипела Куратор, капая кровью на платье сквозь стиснутые зубы, — его теперь уже ничто не остановит!

— Неужели наш дорогой Иган не послушается даже сладкого голоска своей возлюбленной? — он крутанул нож за рукоять, заставив женщину снова застонать.

— Идиот! — почти устало проговорила Орана, когда немного отдышалась. По ее щекам катились слезы, — неужели ты еще не понял? Игана больше нет. А то существо , что ты выпустил на свободу, не остановится, пока не убьет всех. И тебя, и меня. Всех. Мертвым нет места среди живых, а живым нет места рядом с мертвыми.

Шум за дверью неожиданно стих, и сменился поистине могильной тишиной.

— Проклятье! — выругался Кехшавад, выпрямляясь, — как же я ненавижу насилие!

Первый же удар рассек тяжелую дверь сверху донизу, перерубив скреплявшие ее широкие кованые железные полосы. Парвати испуганно вскрикнула и попыталась поглубже забиться в угол, чувствуя, как из образовавшейся щели потянуло ледяным воздухом. Второй удар в щепки размозжил дубовый засов и высек сноп искр из каменного косяка.

Скрипя и разваливаясь на части, дверь рухнула в комнату, подняв облако пыли.

В открывшемся проеме стоял человек. У него было лицо Игана, но выглядело оно так, словно кто-то другой одел его вместо маски. На нем начисто отсутствовало какое-либо выражение, или хотя бы намек на проявление каких-то эмоций, оно превратилось в застывший и безжизненный слепок. На покрывающей щеки и подбородок щетине белел иней, намерзающий от дыхания, клубящегося бледным туманом.

В правой руке, которую тоже покрывала изморозь, человек сжимал меч, выглядевший как мерцающий и трепещущий язык белого пламени, то появляющийся, то исчезающий под порывами залетающего в открытую дверь ветерка.

Человек шагнул вперед, и Кехшавад спустил курок тяжелого охотничьего дробовика, что держал наготове.

Заряд дроби ударил Игана в грудь, отшвырнув назад, на перила галереи. Белый меч выпал из его руки и со звоном полетел вниз. Словно вспышка света хлестнула по его лицу, в один миг расплавив сковывавший его лед. Черты его исказились и поплыли. В широко распахнутых глазах отразились боль и отчаяние. Покрытые черной коркой спекшейся крови губы дрогнули.

— П… прости, — прошептал Иган, сползая на пол.

Холодно лязгнул передернутый затвор, и грохот нового выстрела сотряс комнату. Ощерившиеся щепками перила лопнули, и Иган медленно опрокинулся назад, падая в окружении их обломков. Спустя пару секунд со двора послышался глухой удар.

И тут Орана закричала, пронзительно и отчаянно, вложив в свой крик все, что копилось в ее душе столько лет.

Кехшавад раздраженно поморщился и развернулся, снова перезаряжая дробовик…

— Значит так, Лео, диспозиция следующая, — адмирал двумя пальцами взял под локоть своего перепачканного в штукатурке телохранителя и отвел в сторонку, — наше окно закроется завтра к обеду. Следующее случится не раньше, чем через неделю. А мне совершенно не улыбается перспектива застрять здесь даже на пару лишних дней. После всего, что случилось, у нас земля будет гореть под ногами, так что нам кровь из носу надо успеть на корабль до завтрашнего утра.

— Ну, если выехать прямо сейчас и мчать во весь опор, то можно добраться до места еще до темноты, — Лео задумчиво поскреб заросший подбородок, — отсюда то точки высадки километров двадцать, так?

— Это по прямой. По дороге будет примерно вдвое больше, если не заплутаем, и не случится непредвиденных задержек.

— Ничего, должно получиться.

— Тогда загружай туда все наше хозяйство, — Кехшавад указал на стоящие у ворот крытые фургоны, — запрягай, и мы отчаливаем.

— Фургон не сможет проехать по тому мосту, помнишь?